Мария Двинская - Дети богов (СИ)

С этой стороны склона оказалось ветрено. Ветер не переставал дуть с самого начала дороги и только усиливался и холодел. Я шел впереди, чуть сзади Фер вёл за верёвку нагруженного ослика.

— Интересно, этой дорогой часто пользуются? — не оглядываясь, поинтересовался я, уверенный, что Фер услышит.

— Ннне зззнаю, кочевники с ссеверной стороны прихходят.

Я удивлённо обернулся. У Фера никогда до этого я не замечал проблем с дикцией.

— Ты что, замерз? — дожидаться ответа не было смысла. Бледное лицо, посиневшие губы и руки, зажатые подмышками, только по отдельности могли означать что‑нибудь другое. — Надень что‑нибудь тёплое, взял же?

— Тулуп есть, — Фер виновато улыбнулся. — Нно он неуддобный.

Богатая фантазия сразу представила мальчика в тяжёлом зимнем тулупе, пробирающегося по горной тропе. Он брёл медленно, потея и тяжело дыша. Мне эта картина не понравилась.

— Посмотри, там где‑то должна быть бутылка. Зелёная такая… — я указал Феру на один мешок, который нёс ослик, а сам развязал другой, притороченный с другой стороны. Пока я доставал зимний плащ, Фер уже вытащил бутылку и теперь с интересом рассматривал что‑то, что выпало из мешка.

— А что это?.. — он не успел договорить, а я уже подскочил и выхватил это что‑то, похожее на серую, очень волосатую тряпку. Или на множество серых волос, наклеенных на тряпку.

— Да так, ничего. Моё это, — я быстро убрал это поглубже в мешок, чувствуя, что краснею. — Надень, теплее будет, и от ветра защитит, — я протянул Феру плащ, и, пока он одевался, налил из бутылки половину кружки. — На, выпей, сразу потеплеет.

Фер понюхал жидкость, с недоверием посмотрел на меня, и залпом выпил предложенное. Взглянув на скривившееся лицо мальчика, я с сомнением отхлебнул из горлышка и чуть не закашлялся — вместо слабого вина в бутылке оказалось хороший, крепкий напиток, правда, с тем же запахом и вкусом, что и ожидаемое вино.

— Зараза, перестояла лишка. Закуси, крепковато для тебя, — я протянул Феру кусок хлеба, на который мальчик жадно набросился.

Вернув бутылку на место и крепко завязав мешки, я двинулся было дальше, но Фер вдруг хихикнул. Я удивлённо повернулся к нему. Покачиваясь, Фер подошёл к ослику и снова хихикнув, взял его за верёвку.

— Фер… ты в порядке? — слегка встревожено спросил я.

— Не наю, хозяин, мне хорошо, — Фер опять тихо засмеялся своим мыслям. — Мне весело.

Он слегка покачнулся, сделал несколько шагов, запутался в ногах и упал, не переставая хихикать. Мысленно выругавшись и обозвав себя идиотом, я усадил Фера верхом на ослика. Ослик вздохнул, грустно посмотрел на меня большими тёмными глазами, в которых читался укор, но промолчал. «Готов поспорить, он раньше ни разу не пил, — думал я, ведя ослика в поводу. — А в этом вине крепость хорошая оказалась, хотя всего‑то с середины лета стоит. Надо запомнить рецепт».

— Хозяйн, — Фера всё больше развозило, — а зачем тебе борода в мешке?

Я решил не отвечать. Давно уже понял, что после ответа на один неудобный вопрос, сразу возникает ещё несколько, а потом будешь жалеть о рассказанном. Да и Фер, может, проспится и не вспомнит. Не дождавшись ответа, Фер не стал настаивать, плотнее завернулся в плащ и заснул, обняв ослика за шерстяную шею.

«Зачем борода, зачем борода», — мысленно ворчал я, продолжая вести ослика в поводу. — «А где ты видел магов без бороды?» Я вспомнил несколько деревень и посёлков, где поначалу хотел поселиться. И реакцию жителей — насмешки, снисходительные интонации, многозначительное хмыканье, мол, мы‑то знаем, какой ты за маг, молод ещё для мага. У всех нормальных магов возраст замирает лет в пятьдесят, потом они очень медленно старятся. Я же и тут умудрился отличиться — мало того, что пришёл в Замок совсем не подростком, так ещё и организм упорно не хотел стареть. И борода не росла, как я ни старался.

Целый месяц каждый день с остервенением скоблил лицо тупым лезвием, дабы «волосы, оскорблённые и возмущённые постоянным воздействием бритвы, окрепли и сомкнули свои ряды», как было сказано в трактате о брадобрействе и остригательстве. Но кроме покрасневшей и постоянно зудевшей кожи, я ничего не добился.

Заклинание, что нашёл в библиотеке, взращивало просто невообразимые волосяные рощи на лицах соседей по ученичеству и на мордах кошек, на которых я поначалу тренировался. Даже портретная галерея обзавелась целым рядом бородатых волшебниц. Борода не росла только на мне. Одно утешало — когда я по волоску ощипывал портреты (иначе можно повредить старинные полотна, как мне сказали. Потом уже я узнал, что можно было обойтись парой заклинаний и получасом времени, а не двухнедельным заточением в галерее), я невольно присутствовал на практических занятиях старших учеников и узнал оттуда много полезного. Моим экспериментам обрадовался только библиотекарь — он считал книгу с этим заклинанием давно потерянной.

В самом Замке с возрастом проблемы были только до ученичества. А там уже не до шуток над другими. Зато после выпуска пришлось искать возможность скрыть слишком молодой для мага возраст. После многочисленных и разнообразных попыток, наиболее эффективным методом оказалась старая добрая накладная борода, совместно с капелькой грима, превращающая меня из молодого темноволосого мужчины в пожилого, начавшего седеть человека.

Поэтому маленькая горная деревенька на границе страны оказалась настоящей находкой — жители не смотрели на лицо. Живёшь в башне в лесу, умеешь колдовать, носишь мантию и назвался магом — значит, маг. А как выглядишь — твоё дело. Хоть младенцем ползай. Но только живи в магической башне и носи мантию. А иначе не маг.

Мои воспоминания прервались внезапно открывшимся видом на равнину. Увлёкшись мыслями, я не заметил, как тропа перевалила за хребет и вышла на вершину горы. Хребет слева тянулся на сколько хватало взора, справа плавно загибался к северу, ограждая эту равнину от налёта кочевников. Внизу вольготно расположилась одинокая избушка в окружении неровных пятен чёрной земли. От неё тонкой серой нитью уходила дорога и пропадала в синеватой дымке расстояния. Леса с этой стороны гор оказалось очень мало, он ютился узкими лентами вдоль горных распадков и ручьёв, создавая необычный полосатый пейзаж: рыжая осенняя трава чередовалась с ещё зелёными деревьями.

Полюбовавшись долиной, я пошёл дальше. Ослик смиренно брёл следом, Фер обнимал его тёплую шею и так сладко посапывал, что мне захотелось дать ему кулаком в ухо. Несильно, но чтобы почувствовал. А то совсем уж не то получается — он мирно спит, ещё и пьяный, а я иду, сбивая ноги, чтобы спасти его же. Вот что мне мешало ещё в первый же день отослать его домой? Только проблемы с ним. И от гильдии бы не отказался, и от инквизиции скрываться не пришлось бы. Да и зачем я сам‑то полез в эти горы? Дома мне не сиделось, что ли? Послал бы Фера одного, пусть бы он один и скрывался. Так нет же, перемен захотелось.