Барб Хенди - Об истине и зверях

И в один отчаянный момент Винн вынудила Чейна поступить так, как она хочет, его любовью к ней.

Этим она показала, что понимает, что он чувствует, хотя сама не могла даже позволить себе осмыслить, что чувствует к нему. Это очень много значило для неё, и все же казалось таким незначительным перед лицом всего остального.

Свет холодной лампы падал на открытую книгу на столе перед Винн, посох с солнечным кристаллом стоял прислонённым рядом. Свиток Чейна лежал поблизости, как и ее новая тетрадь с короткими загадочными записями на замысловатых символах бегайн. Эта тетрадь была всем, в чем она нуждалась теперь, когда у нее была Тень.

Старые тетради, которые она сожгла, не прекратили своё существование. Их содержание было теперь еще больше вне чьей-либо досягаемости, чем пепел. Ночами она сидела наедине с Тенью, внося скудные, загадочные примечания в новую тетрадь, и тихо читала каждую строчку, много раз, до тех пор, пока…

Тень эхом не повторяла каждое слово.

Тень никогда не сможет говорить с Винн, как Малец, но одну вещь она делала даже лучше своего отца. Наряду с любым образом из памяти Винн, который собака могла показать ей снова в мельчайших подробностях, как только Тень понимала что-то, она накрепко запоминала это.

Где можно лучше скрыть тайны, чем не разделить их с тем, кто никогда не забудет даже самую маленькую деталь? А кто лучше подходит для этого, чем маджай-хи, от кого никто не сможет насильно отнять эти знания?

Тень поняла, почему это было необходимо. Возможно, она наконец приняла причины, по которым Винн взяла это на себя — и продолжит брать.

Скулящее рычание заставило Винн выпрямиться на табурете, и она обернулась.

Тень стояла перед входом в нишу, смотря по направлению к лестнице в Гильдию. Она волновалась все больше и больше, поскольку скоро должна была наступить ночь.

— Прекрати! — строго сказала Винн. — Здесь больше никого нет… и я уже выводила тебя наружу после обеда.

Точно так же, как с отцом Тени, Винн иногда ошибалась, когда бывала уставшая или раздражённая. Она забывала про сильный дух и уникальный интеллект, скрытый под маской молодого зверя.

Другие видели в них маджай-хи, просто мифических животных. Даже большая часть Лхоинна, которые расценивали их разумными существами со свободной волей, относились к ним со слишком большим почтением, чтобы принять, как равных.

Винн знала их лучше, и это добавило укол вины к ее трудностям.

— Ну прости, — прошептала она, ожидая раздраженных возражений из сломанных слов своей памяти.

Но Тень просто вернулась к Винн, даже не заворчала. Вздохнув, Винн поставила локти на стол и уперлась лбом в свои ладони.

Местонахождение трёх из пяти шаров было неизвестно, и чего она добилась, найдя второй? Чейн отбил его у Сау'илахка, но тем не менее, Винн почти ничего не знала о создании шаров или зачем они, кроме того, что принадлежащий теперь Красной Руде, нужен был в осаде Балаал-Ситта. Но как еще они использовались?

Винн знала слишком мало, чтобы предполагать, кроме разве что ошибки Магьер, когда она вслепую открыла первый шар Воды в пещере под скованным льдом замком. Только ли Магьер могла открыть шар тем инструментом, который ей дали?

Инструмент выглядел как гномский торк, но не был им. Потому что он был предназначен для того, чтобы высвобождать энергию шара? Было ли главной целью найти все шары и не дать им попасть в руки Древнего Врага?

Ещё больший груз лжи и обманов тянул Винн ко дну, всё больше из-за неё страдали другие, и всё больше тайн.

Последняя из них касалась стольких вопросов сразу, что она не осмелилась бы задать их кому-либо, особенно Красной Руде. У нее возникло отвращение к себе после того, что она сделала — запретила ему очищать имя Глубокого Корня. Сейчас только Тень и она знали это, но Винн не могла прекратить думать об этом.

Одна фраза, которую она увидела вырезанной в стене пещеры, заставила ее дважды осечься:

«Может быть, только мой брат…»

Она смотрела вниз на открытую книгу — оригинальный словарь гномских корневых слов, собранных за века археологических исследований. Сокращенная копия была в библиотеке наверху. Но то, что она искала здесь в оригинале, не было подтверждением того, что она знала. Скорее она надеялась, что это докажет, что она неправа, и освободит ее от другого бремени. Даже когда она спросила мастера Терподиуса, где это можно выяснить, она уже понимала, что это не позволит ей спасти истину.

Под Балаалом она услышала древнее имя. Оно прозвучало, когда дракон пересказывал последние слова Глубокого Корня, обрекающего себя на вечную смерть. Это имя заполнило ее голову шипящим шёпотом, и сначала она перевела его упрощённо. Она не знала древнего гномского, и поэтому подобрала самое близкое слово, которое только пришло ей на ум. Это заставило ее голос дрогнуть:

«Может быть, только мой брат, Тихо Говорящий, вспомнит меня…»

Почему хранители шара не заставили ее повторить это? Возможно, они понимали то, чего боялась она: неизвестно, что случилось бы с Красной Рудой, услышь он это.

Винн посмотрела на последние строчки загадочных символов бегайн в своей новой тетради. Символы были так запутаны и специфичны, что только она могла понять их значение.

Бендзакенджава… Тихо Говорящий.

Если бы Красная Руда услышал его нуманский перевод, возможно, он не уловил бы скрытую связь. Но как каталогист, изучающий языки с детства, Винн мгновенно уловила ее. Изменения произношения в корневых гномских словах не скрыли это от нее. А суффиксы, префиксы и изменения для создания глаголов, существительных, прилагательных и наречий остались неизменными за более чем тысячу лет.

«Бензаж» было наречием в произнесении имени собственного. Его корень должен был быть чем-то вроде «вефег». Это было в словаре:

«Вефег, ведхеж; см. „ведзаж“ в современном использовании.»

Самым точным переводом на нуманский было «тихо», но более буквальным по значению могло быть «отеческое наставление». «Вензаж» — «вефег» — было корнем для слова «отец».

«Кенджава» было не таким понятным, но она нашла и его. Начальная форма глагола прошедшего времени, корнем было что-то вроде «чанга» или «чангаса».

«Чангаса, чанджакса, ченжак; см. „ченджаксе“ в современном использовании.»

«Говорящий» было точным нуманским переводом, но более буквальное значение — «мастер-рассказчик». Корень «ченджаксе» — «чангаса» — означал «язык».

Имя Бендзакенджава — Тихо Говорящий — должно было измениться за такое количество веков в…

Бендзакендж.

Отец Языка был братом-близнецом Глубокого Корня. Последствия того, что Винн сейчас раскрыла, были подавляющими.

Красная Руда только уступили ее доводам, почему он не может рассказать о Глубоком Корне никому, кроме мастера Циндера. Ведь сначала он был дико одержим одной вещью: очистить имя своего забытого предка и восстановить наследие семьи.