Вадим Друзь - Сателлит Его Высочества

Максим подозревал, что этого разговора не избежать. Но, наверное, нужно хоть немного доверять тому, кто доверяет тебе свою жизнь.

— Хорошо, давай без шуток. Если не возражаешь, присядем и — дай мне минуту времени.

Они расположились в уже знакомых креслах, принц терпеливо молчал, а Максим одно за другим сканировал соседние помещения и расставлял экраны. Хотя, на языке магии это называлось совершенно иначе.

— Начнём с того, что я, зная, как ты относишься к данному тобой слову, хочу этим воспользоваться. Тони, мне нужно твоё слово, что этот разговор останется между нами.

— Слово!

— В таком случае, отвечаю на твой вопрос: с нечистью я разобраться могу, потому, что я — маг.

— Маг… — как эхо повторил принц, — Я подозревал нечто такое. Тогда, ночью, это была магия?

— Ты имеешь в виду тот фейерверк? Ну, да — магия. Я к тебе уже не успевал физически, вот и пришлось, что называется — «засветиться». А так бы я постарался справиться без её помощи…

— Но, почему ты это скрываешь? Маги обычно вызывают уважение или опасение, но они всегда выступают открыто…

— Не всегда. Видишь ли, обладающие Даром посвящают магии всю свою жизнь и на каждом этапе значимость мага соответствует его опыту. Мне же эта способность досталась лишь некоторое время назад и, можно сказать, помимо моей воли. Поэтому, в данный момент я в большей степени боец и в меньшей — маг. Мне необходимо ещё хотя бы несколько месяцев, чтобы восстановить баланс и подобающим образом встретиться с некой враждебной силой, которая приложит все усилия для моего уничтожения. Так что, открыться сейчас для меня — смерти подобно. Потому я и взял с тебя слово — теперь наша безопасность взаимозависима: я буду хранить твою жизнь, а ты — мою.

Тони, опустив взгляд, переваривал услышанное. Но он был сообразительным парнем, и это не отняло много времени. Взглянув на Максима, принц улыбнулся и сказал:

— Ну что ж, я и раньше тебе верил, а после такого признания буду доверять безгранично. Правда, только свои тайны, — тут же оговорился он. — Я думаю, мы ещё вернёмся к этой теме, а сейчас давай я покажу тебе твою комнату и ещё кое с кем познакомлю. Итак, условимся: ты — мой друг, барон Грей, с которым я встретился и подружился в Стинии, когда гостил у своей тётушки Алисии три года тому назад. Ты был в Стинии проездом, но мы случайно встретились и успели подружиться. Нужны какие-то подробности?

— Не стоит, я постараюсь от них уходить. Чем больше подробностей, тем больше риск на какой-нибудь из них проколоться. Уж куда лучше поменьше распространяться, сделав вид, что у тебя для этого есть причины.

— Ух, ты! А ведь верно. Надо будет взять это на вооружение.

— Ну вот, я уже обучаю тебя искусству лжи, — покачал головой Максим.

— Ложь сама по себе не имеет значения, всё дело в цели, ради которой её используют.

— Ого! Юноша, вы к этому сами пришли?..

— Нет, — честно признался принц, — это отец так говорит.

— Умнейший человек наш король. И в этом нет ни крупицы лести. А вы, молодой человек — слушайте папу, это вам может ещё ой как пригодиться…

— Ты это серьёзно? — Во взгляде принца промелькнуло ожидание подвоха.

— Серьёзней некуда, Тони! Я сегодня четверть часа слушал речи твоего отца, и мне ни разу не захотелось возразить. А это многого стоит.

— Ну ладно, — несколько смутился принц, — пошли, я тебе покажу, где ты будешь жить…

Комнаты, определенные под жильё барону Грею, располагались по тому же коридору, что и апартаменты принца, их двери отстояли одна от другой всего метров на сорок.

— Это гостевые комнаты, что вполне соответствует нашей легенде — ты ведь мой гость, барон, не так ли? — произнес принц, притворив за собой створку дверей.

— Именно так, мой принц. — Макс с интересом оглядывал просторную гостиную.

— Вот сюда — кабинет, а вот тут — спальня. Надеюсь, комнаты не кажутся тебе чересчур тесными?

— Нет, ничуть. Я, Тони, вполне мог бы обходиться и жильем поскромнее, в одну комнату, скажем.

— Ну, еще чего — ты же гость, а не придворный, это им положена только одна комната. Так ты доволен?

— Да, конечно же! А что-либо изменить-дополнить тут я могу? Ну, подвигать мебель, например, или вот — щит для метания ножей на стену повесить?

— О! Щит — это здорово! Конечно, можно. А меня научишь?

— Да с наслаждением. А как тут с уборкой, со сменой постельного белья организовано? Вообще, с доступом сюда посторонних?

— Это будут делать с частотой, которую ты пожелаешь. А запасной ключ есть у коменданта, он его слугам выдает в таких случаях.

— Угу. Ну, вряд ли они теперь вторым ключом эту дверь откроют. Будут все делать в моем присутствии, раз в неделю, и хватит с меня.

— Что, лишние глаза?..

— Они, родимые. Мне же тут где-то свой инструментарий хранить надо будет, а он — не для посторонних.

— А мне глянуть можно будет?

— Ты разве посторонний? — Вопросом на вопрос ответил Грей. — Ты самое, что ни на есть, доверенное лицо. Конечно, можно — вот завтра перевезу сюда пару своих сундуков, так и посмотришь… А с конем моим как быть?

— На конюшню его определишь, его там на довольствие поставят, я распоряжения завтра отдам.

— Ну, тогда с этими вопросами как будто полная ясность. Но ты, помнится, еще хотел с кем-то меня знакомить?

— Ах, да — хотел. Понимаешь, — принц несколько замялся, — о той памятной ночи знает еще один человек, — и, заметив укоризненный взгляд Грея, он почти затараторил, — это баронесса Лючия Тауфф, она воспитанница короля, она мне как сестра, у нас нет друг от друга тайн, и я ей в то утро все рассказал. Она знает, что ты меня спас тогда. И взяла с меня слово, что я тебя ей обязательно представлю. Да поверь же, Макс, она умеет хранить чужие тайны, это проверено, мы с детства вместе росли…

— «Нет тайн…», — передразнил принца Максим, — а вот теперь — будут. Ну, ладно, сделанного не воротишь. Давай-ка, в двух словах обрисуй мне, что она из себя представляет.

— Обрисовать Лючию? Хм… Ну, она дочь погибшего в одном из славных сражений сподвижника и близкого друга короля, гвардейского полковника Винсента Тауффа и его горячо любимой жены Сильвии. Знаешь, в день своей гибели барон Тауфф так напутствовал солдат своего полка: «Гвардейцы, — сказал он, — умирать за своего короля надо безо всяких рассуждений! Рассуждения — это удел плешивых историков…» — вот с этими словами он и вошёл в историю… Для Сильвии его смерть была страшным ударом, и месяца через два не стало и её.

Отец тогда поклялся не оставлять сироту своим вниманием и вот она уже около двадцати лет — а тогда ей не было и года — считается воспитанницей короля, и он относится к ней как к родной дочери. Ее апартаменты — по этому же коридору, но — в другом конце. Ну что еще?.. Отличается очень острым язычком, отец даже мрачно шутит, что язык ее если не подведет под монастырь, то уж точно оставит в старых девах. Она ведь к молодым людям бывает просто безжалостна.