Анастасия Сыч - Ученица темного мага

— Может тогда выйдем на нейтральную территорию… — с ехидным весельем начал он, но Сартер перебил и коротко рявкнул:

— Убирайся!

Наверняка имело место очередное невидимое для меня прямое воздействие, так быстро скрылся Утрин Роверо.

Учитель подождал, пока незваный гость покинет его территорию, и заглянул ко мне под стол.

— Желаешь, что‑то спросить, дорогая?

Желала. Задать парочку вопросов о его юности.

— Он это серьезно говорил про Этапы?

Лэйр Сартер удивленно моргнул.

— Утрин думал, что да. Но это не значит, что он прав. Ты же прикасалась к Тьме, Тори, к великой первостихии, обладающей собственным разумом.

— Разве то, к чему я прикасалась в свой первый день в этом мире, не было видением, внушенным тобой?

— А разве одно другому мешает, дорогая? Стала такая умная. Одушевление первостихии, слова, что Тьма есть Зло, Страсть, Искусство, Боль и все такое прочее, вновь потеряли для тебя смысл, как у прилежной зэйрилийской студентки. Ты же чувствуешь, Тори, понимаешь…

Я понимала, что все эти погружения во Тьму не более, чем медитации, погружения в саму себя, в темные глубины своего подсознания, вероятно имеющие общие корни со структурой Иаэрры… А Аргус Таррский писал сказки, способные лишь очаровать начинающих магов.

Лэйр Сартер присел рядом.

— Помнишь одну из своих первых книг по темной магии, «Многогранное обличье Тьмы» Таррского. Кажется, я совершенно зря сосредоточил твое обучение на науке, художественные произведения, психология и философия помогли бы тебе смотреть на мир глубже и шире. Не бросаться из крайности в крайность, не пытаться определить нечто среднее, а понять, что и Тьма, и Свет, Магия в общем — это каждая идея, каждая теория, каждое мнение, все вместе и все истинно, и только ограничение — неправда. Я считаю, что Таэрра единый организм в своем переплетении потоков магической энергии, а Свет и Тьма ее главные элементы, сердце и мозг одновременно, и каждая стихия какой‑то важный орган, насколько допустимы столь упрощенные сравнения. Я сторонник магико — диалектического таэрризма, но понимаю насколько неполны мои теории. А народ наяш-ди в самом сердце Краба верит, будто Таэрра — это прекрасная дева с кожей из Света и длинными косами из Тьмы. Она спит, свернувшись клубком, нерожденная, в утробе матери Вселенной. И настанет миг, когда она проснется и встанет во весь рост. Их восприятие, мое — есть одно и то же.

Учитель, наконец, замолчал. Меня всегда трогало, когда он говорил с такой страстью о магии, но этот монолог к чисто магии отнести сложно.

— Это уже совсем философия, — осторожно заметила я.

— Точно, — просто согласился темный маг. — Пожалуй, вот именно за это Утрин меня и ненавидит.

Кажется, я в чем‑то понимала лысого мага.

— У меня пропало всякое желание заниматься созданием духов, — флегматично произнес Сартер, после непродолжительного молчания. — Что ты там говорила насчет уборки?

Вот уж действительно, кошкин сын.

Проснулась я очередного кошмара с участием Тобрия Риске. Я вовсе не страдала от чувства вины за случайное убийство, я считала, что проводник сам виноват в своей смерти, и умер бы и без проклятья. Иногда я даже убеждала себя, что это просто совпадение, игнорируя уверенность учителя и авторов десятка книг, что все случайности, окружающие темного мага не случайны, естественны и закономерны. Увы, мое подсознание считало иначе.

Заснула я на коврике у камина. Вокруг разбросаны книги и бумаги, в ногах тарелка с недоеденными вишнями и перевернутый кувшин с остатками кваса. Через пару дней после прихода Утрина, учитель вновь вспомнил о своей идее с духом — симбионтом и привлек меня к делу. Лэйр Сартер терпеть не мог расчеты и, в общем‑то всю математическую сторону магии, предпочитая полагаться на вдохновение и интуицию, но иногда без этого не обойтись. Хорошо, когда под боком есть ученица способная рассчитать допустимую возможность изменений потоков маэн. В качестве объекта преобразования мы использовали ворона, как живое существо, традиционно относящееся к темным и обладающее достаточно высокоразвитым разумом. Запечатление в потоках маэн информации невероятно кропотливый и длительный труд. Информация как таковая чересчур нематериальная штука, еще в большей степени, чем эмоции она не отражена в потоках. Вернее отражена, но на совершенно другом уровне, не в форме видимых нитей определенного цвета, а как одна из волновых реакций их взаимодействия в сочетании с крохотными частичками маэн, управляемых разумом. Понять это просто читая совершенно нереально, но можно увидеть, если знаешь на что обращать внимание. Магическая запись звука, музыку под которую я танцевала, подобного плана: берется какая‑то вещь, тоже со своими условиями строения структуры, берется музыкант с инструментом, и после напряженной работы мага — специалиста создается чудесная штучка для прослушивания музыки. Очень — очень дорогая, естественно.

А когда речь идет не только о наполнении информацией под запись, а об изменении живого организма, слиянии его разума с определенными знаниями, и создание в результате чего‑то нового — это уже дело не на одну декаду.

Паучиха Кай-Ши казалась мне удивительно разумной для искусственного духа только в самом начале, варианты алгоритмов ее действий крайне ограничены, она только и могла выдавать мини — лекции на несколько десятков тем и реагировать парой эмоций. Но все равно, даже пусть полгода, создание подобного было для меня недостижимым идеалом.

Сейчас, от меня только и было толку, что пытаться изображать схемы вероятных переплетений потоков маэн, основываясь на слова учителя, и определять их практическую возможность без влияния на общую структуру мира. Совершенно наполовину интуитивная работа.

Я собрала все бумаги и книги в стопку, выбросила вишневые косточки в камин, проигралась немного с трансформацией тарелки с кувшином, получив итоге один единственный неровный шар неопределенного материала. Пожалуй, пора смириться, что особого таланта к превращениям одного предмета в другой я не имею и прекратить ставить неудачные эксперименты. Если эту прелесть, с искореженной недоструктурой увидит Лэйр Сартер мне несдобровать.

— Тори, иди‑ка прогуляйся, — учитель, как обычно появился в момент когда видеть его особенно не хотелось. Темный маг выглядел растрепанным и отрешенным, мое маленькое преступление против магии даже сумел не заметить. Или проигнорировать.

— Да, учитель, — я поспешила кивнуть и убраться из гостиной, безуспешно пытаясь незаметно закатить шар под кресло. Мои манипуляции были встречены снисходительным взглядом и насмешливо приподнятой бровью. Ох, уж эти его брови, я подозревала, что там особенно интересный элемент структуры его несравненного тела — уж больно невероятна эмоциональность и многозначительность, проявляемая этой скромной частью тела.