Яна Спасибко - Демон принцу не товарищ

Подниматься с насиженного места не хотелось, тем более, что ноги после дневного перехода гудели, но мое любопытство оказалось сильнее, чем усталость.

Открывшееся мне зрелище просто поражало своей иррациональностью. Перед нами нестройными рядами стояли соляные статуи, отражающие голубоватый лунный свет, и от того казалось, что они светятся изнутри. Было совершенно непонятно, кому и зачем понадобилось возводить статуи столь тонкой работы посреди Мертвого леса. Тем более, из такого недолговечного материала как соль.

− Тара. − Еле слышно позвал я, вглядываясь в лицо одной из статуй.

− Слушаю и повинуюсь, мой господин. − Столь неожиданно раздалось у меня над ухом, что я вздрогнул.

− Что это? − Я посмотрел в желтые глаза демонессы.

− Это — источник вашего беспокойства. − Она не отвела глаз. Сколько же вызова было в этом взгляде, словно я ее незаслуженно в чем-то обвинил.

Ну да, мое отношение к Таре немного поменялось, но не верю, что это доставляет ей какие-то эмоции, обычно ей все равно, что подумают о нашем великом и страшном демоне мелкие и никчемные людишки, которых, к слову, она использует в своих корыстных целях.

− Это раньше было людьми? − Я решил не менять темы, тем более, что не хотел говорить с ней «по душам», все равно либо запутает, либо уйдет от ответа.

− Это души, сумевшие бежать из Преисподней. − Вкрадчиво ответила она, все так же глядя мне в глаза. − Но они, видимо, не знали, или не поверили, что в этом мире они не смогут жить как люди, решили обмануть судьбу и ушли от своего бремени. Теперь они будут стоять здесь вечно, изнывая от одиночества.

− Мы как-нибудь можем помочь им? − Я сглотнул. Пожалуй, такая участь — еще хуже, чем Преисподняя.

− Нет. − Она беспечно пожала плечами.

− Ты видимо совсем не переживаешь по этому поводу! − Гневно прошипел я, все-таки раздражение и разочарование нашли свой выход.

− Почему я должна переживать из-за того, чего не в силах изменить? − Она сказала это, словно удивилась, но я понял: демонесса ожидала этого вопроса, и была в ярости, у меня внутри все сжималось от адского пламени, которое, казалось бы, обжигает мою душу.

Но, несмотря на страх и отчаяние, я не отступил, и на нее найду управу. Никто и никогда в жизни мне не был так ненавистен, как она. Эта змея втерлась в доверие ко всей нашей компании, и теперь я точно знаю, что стоит мне ее освободить — и она избавится от нас, как от ненужных вещей. Я готов понести эту жертву — от нее зависят жизни всей моей семьи…

А еще нужно будет поговорить с Миньшеком. Пусть они проводят меня до портала, возьмут Ярославу в охапку и идут обратно — им совершенно незачем умирать. У них у каждого есть семьи. Особенно у Миньшека.

− Но мы можем разбить эти столбы. − Прервала ход моих мыслей Тара. − Эти просто погибнут, канут в небытие, и обретут долгожданный покой. По-крайней мере, это лучше, чем стоять тут целую вечность.

− Эдакий акт милосердия. − Я сузил глаза.

− Именно. — Демонесса и бровью не повела.

− А ее ты убила тоже из милосердия? Или ради чего? — Я со злостью выплюнул эти слова.

Тара немного растерялась, но потом все же ответила:

− Да. − Она горько вздохнула, и тихо, почти шепотом продолжила: − Она сама попросила меня об этом…

− Как… − Я опешил.

− Вот так вот. − Демонесса горько улыбнулась. − Обстоятельства сложились так, что она была обречена вечно страдать от одиночества и оплакивать погибших родных, тогда появилась я, и помогла ей…

− Но как же… − Я совсем запутался. − Почему она является мне? Чего она хочет?

− Это всего лишь мои воспоминания. − Она посмотрела мне в глаза, и я понял: не врет. − Те, которые особенно сильно врезались в мою память. Наша с тобой связь настолько сильна, что ты их видишь, пусть и во сне, хотя я предпочла бы, если бы мои воспоминания остались только моими.

Демонесса провела пальцем по ближайшей к ней статуе, и та рассыпалась тысячами мелких кристалликов, и энергетика этого места сразу стала сначала мягче, а потом… громче, что ли. Вечно страдающие души взбунтовались и загалдели: они тоже хотели обрести долгожданный покой.

Я не смог выдержать этого мучительного звука, который, казалось бы, зарождался в самом мозгу, и размахнувшись мечем, что есть силы ударил по ближайшей статуе, и та рассыпалась на множество кусков каменной соли. О том, что в этот момент я уподобляюсь демонессе, которая погубила хорошенькую женщину из милосердия, я старался не думать. Что ж… по крайней мере, я теперь понял ее мотивы. По крайней мере, я так надеюсь, потому как на самом деле, я боюсь даже представить, что у этой женщины на уме.

На шум прибежал некромант, причем, прибежал в прямом смысле этого слова, вся его натура просто кипела от жажды действий, а тут шумят, да еще и без него, непорядок.

− Набери соли. − Бросила ему через плечо демонесса, разрушая последнюю статую.

− Ты тоже находишь стряпню Миньшека недосоленной? − Мэт хихикнул в кулак, наивно надеясь, что оборотень его не слышит.

− Нет. − Демонесса издевательски изогнула бровь. − Она понадобится тебе для смертных проклятий. И не вздумай солить этим еду.

− Ты думаешь, нам это понадобится? − Некромант сразу как-то расхотел трогать проклятую соль.

− Ты на пикник отправляешься или в Преисподнюю? − Она хмыкнула. − Обязательно понадобится. Собирай, и не задавай глупых вопросов.

Мэтор послушно кивнул, и тут же сбегал на нашу поляну за своей сумкой, в которой как-то быстро нашел несколько холщевых мешков. Хм, странно, что-то подозрительно знакомые мешки, по-моему, я их раньше видел у Миньшека в сумке, причем, тогда, они еще были набиты чем-то съестным. Мда, интересно, когда оборотень хватится их…

Я развернулся, и вышел на поляну, на которой мы разбили лагерь. Как ни странно, но на душе действительно стало легче, я больше не ощущал ментального давления со стороны страдающих грешников. В любом случае, что бы они не сделали в прошлой жизни — свое они уже отстрадали и заслужили себе покой.

После этого мы быстро и в молчании поужинали, и распределили дежурства.

Первая вахта выпадала мне и Миньшеку, некроманта, как самого активного, решили оставить одного, небось, и не пропустит опасности.

Я сидел напротив оборотня, облокотившись о дерево, и дремал в пол глаза. В какой-то момент мое внимание привлек шорох в темноте, я посмотрел на Миньшека, но тот словно и не услышал, продолжая меланхолично вырезать из дерева какую-то игрушку, и я успокоился.

Потом шорох повторился, и за спиной воина появилась крадущаяся Совесть. Она «тихо» подползла к костру, причем, кошка, очевидно, метила не на Миньшека, а на котелок с остатками мясной похлебки, что стоял у него под боком.