Дарья Волкова - Гении места или Занимательная география (СИ)

Толчок – изнутри. Не в сознание даже – сразу куда-то в легкие. Ушла резкая боль в груди, очистилось и прояснилось в голове.

- Как ты это сделал?

- Какая тебе разница? Кислород поступает непосредственно в кровь. Я же сказал, что не оставлю тебя.

- Тебе это трудно?

- Абсолютно нет.

С лица замершего у кромки воды мужчины обильными каплями в море стекает пот. И не в стоящем в зените солнце дело.

Ну вот, с одним “Как?” разобрались. Можно дальше, вниз. И еще осталось второе “Как?”. Кровь. Всегда кровь. Никуда без крови.

- Поможешь мне?

Ментальный ответ Старшего, как обычно, тяжел. Вместо слов она бросает мыслеобраз. И гигантский скат, плавно шевеля плавниками, медленно подплывает к ней, разворачивается боком. Вот тут, у основания хвоста, острый гребень, то, что нужно. Резко проводит ребром ладони, боль неожиданно сильная.

- Что у тебя случилось?!

- Все в порядке, Протектор, не переживай. Так надо.

Мутное, невидимое в этой кромешной тьме красное облако окутывает руку Максимуса. Акулы способны уловить мельчайшие концентрации крови на расстоянии в несколько километров, но сейчас не стоит опасаться хищных гостей – все живое ушло из этих вод несколько дней назад, почуяв приближение нездешнего зла.

Кровь Лейфа смешивается с океанскими водами. И становятся они едины.

Она не видит Нурга. Никто из Старших не видит Нурга. Невозможно смотреть здесь обыкновенным зрением – темно. И, тем не менее, они видят его. Чувствуют – как он поднимается из неведомых глубин. Видят многочисленные щупальца темных энергий, чернильную с лиловыми прожилками сверхплотную сердцевину. Он поднимается быстро. Слишком быстро – у него свои отношения со здешним временем. С каждой секундой все быстрее, потому что набирает силу.

Если бы с чем-то можно было сравнить то, что они делали – то, возможно, ближе всего к этому встала бы детская забава: слепить снеговика. Хотя они не лепили. И уж точно не снеговика. Максимус творил копье, а Старшие готовили ему материал.

Теперь точно можно сказать, что если бы обитатели этих вод не ушли раньше – они бы погибли сейчас. Невозможно было выжить обычным морским жителям в условиях постоянной скачкообразной смены параметров окружающей воды – плотности, химического состава, температуры. Старшие подавали Лине почти готовый материал, и Максимус ваял длинное острое “копье” – ледяное, если можно так сказать, чтобы сравнить его плотность с плотностью окружающей среды. Столб воды, сцементированный запредельными молекулярными связями, поставившими бы в тупик всех химиков на Земле. Это ее оружие. То, что должно поразить Нурга. Если она попадет. Если они успеют.

Его близкое присутствие стало почти ощутимым. Вода перестала слушаться. Сколько есть длины копья – столько есть. Больше нет времени. Больше вообще ничего нет. Только острие невидимого обычному глазу многометрового тонкого копья – копья из воды. Только то, что поднимается навстречу ей.

- Миша, давай на полную.

Он не ответил. Она не знала, но на ответ у него уже не было сил. Но дал – на полную. Энергия наполнила ее тело до кончиков пальцев. А сами пальцы сомкнулись над головой на невидимом копье. Откуда-то из глубин памяти всплыли слова прочитанной когда-то книги:

“Я целюсь не рукой: тот, кто целится рукой, забыл лицо своего отца. Я целюсь глазом.

Я стреляю не рукой: тот, кто стреляет рукой, забыл лицо своего отца. Я стреляю разумом.

Я убиваю не оружием: тот, кто убивает оружием, забыл лицо своего отца. Я убиваю сердцем”.

Перед глазами лицо отца – голубые глаза в вечном прищуре, усмешка узких губ, светлая прядь волос на лбу.

Я убиваю сердцем. Я убиваю кровью. Занесенная рука, игнорируя сопротивление воды, стремительно опускается вниз. Отправляя копье навстречу его жертве.

Она не успела выпустить копье. И успела почувствовать, как...

Он был еще далеко, он был еще глубоко. Но длинные, наполовину материальные, наполовину энергетические щупальца уже протянулись вверх. И одно из них схватило копье. И потянуло вниз. Быстро. Стремительно, невозможно быстро.

- Бросай!

Окрик Гойрда оглушил ее. Это был приказ. Это было давление воли Старшего. Но она не послушалась. Если она отпустит копье – встретить Нурга им будет нечем, на то, чтобы сделать новое, времени уже нет.

Ее тащило вниз, вокруг кружили Потаны, видимые лишь особым, кифэйским зрением. Гринда попробовал “перекусить” щупальце – и его отбросило в сторону, так что, что Гойрд и черепаха бросилась спасать оглушенного товарища. А ее волокло все ниже и ниже. Туда, вглубь, навстречу Нургу. А в это время там, на поверхности, трое Лейфов пытались удержать на берегу Протектора, которого неудержимо тащило в воду. Миша уже ничего не соображал. Кроме того, что ей там плохо, и она в опасности. И его действительно тянуло – туда, в воду, на глубину, вслед за ней.

Лина спиной почувствовала гладкую кожу, потом сильные большие плавники обхватили с двух сторон. И почти трехтонный морской дьявол потянул ее наверх. Ментальный стон Максимуса долетел до всех Потанов.

- Отпусти! – кит не может рычать, но Гойрд именно рычит.

- Нет!

Ей кажется, ее сейчас порвет пополам – копье неудержимо тащит вниз, плавники ската давят все сильнее, не давая опускаться. А потом Гойрд тяжелой торпедой на полном ходу, с разгона, таранит удерживающее копье щупальце. Ей едва не выворачивает руку в плече. От протяжного инфравопля Нурга временно глохнут все – и Потаны, и Максимус. Но копье – свободно и цело, гигантская манта не отпускает Лину, давая ей стабильность и опору в воде. Времени нет. Одна секунда – перевести дыхание – если его можно перевести на глубине нескольких сотен метров. Подтянуть еще энергии – она течет вольно, спокойно, Протектор справляется со своей работой. И ударить – в полную силу, в полную ярость.

Я убиваю сердцем. Я убиваю кровью. Я убиваю водой.

Невидимое скопление, основную часть которого составляла сверхтяжелая вода на основе водорода-четыре, немыслимое, несуществующее для современно химии соединение – это сверхплотное копье-игла прорезало темные холодные воды, скользнула меж шевелящихся, пытающихся перехватить щупалец и проникло туда – в черно-лиловую сердцевину.

От раздавшегося инфравоя они оглохли еще раз. А там, наверху, как подкошенные, упали у кромки воды Варвара и Алла. Лишь Ахмед как-то держался. И держал Михаила.

Его тело опускалось назад, в бездну, медленно. Опускалось и распадалось. Ошметки того, кто воплотился в этой реальности в виде гигантского... предположим, осьминога... хотя – страшнее, но уже не важно... – его ошметки, куски плоти, сотканной из материальности этого мира, медленно опускались на дно, разлагаясь прямо в процессе спуска. До дна спустилось не так уж и много – а то, что осталось, будет через несколько дней съедено вернувшимися исконными обитателями этого места. А над самой впадиной в течение суток в радиусе километра вода была чернильно-черной – даже у самой поверхности. Ученые так и не смогли объяснить этот феномен. Как и повышенный уровень радиации.