Евгений Щепетнов - Щенок

Вожак махнул рукой, и через пару минут в загородку завели трех парней, руки которых были связаны за спиной. Они завывали, рычали, дергались, как захваченные в плен волки, и когда веревки, стягивающие руки отпустили, набросились на своих пленителей, со смехом ускользнувших в стороны. Недопески перепрыгнули загородку, и сумасшедшие врезались в нее со всего разгона, протягивая руки к людям, клацая зубами, растопырив как когти пальцы с сорванными до крови ногтями.

- Вы должны войти туда и убить всех - приказал Вожак, внимательно наблюдая за оставшимися испытуемыми - Всех, это значит - вот этих троих буйных, и остальных - тех, что еще живы. За каждого оставшегося в живых вы получите по десять.нет - по двадцать ударов плетью! Так что позаботьтесь, чтобы ни одного из них ТОЧНО не осталось в живых недобитках. Да, и вот еще что - вырежете сердца у этих трех и принесете их мне. Все ясно?

- Ясно - сдавленным голосом пробасил тот, кому некогда Щенок вырвал половину щеки.

- Ясно - выдавил Саргос, бледный, как мел. Адрусу даже показалось, что у того волосы встали дыбом.

- Ясно - равнодушно сказал Звереныш, спокойный, как надгробие. Он уже не волновался. Страх куда-то испарился, место в голове занял Зверь, которому было плевать на чужую жизнь, на чужие страдания - вся жизнь страдание, всех не пережалеешь! А своя шкура гораздо дороже, чем чужая. И свое сердце.

Вожак внимательно следил за двумя лидерами, теми, кто выделился среди общей массы рабов. Он специально подгадал так, чтобы остались эти двое, и специально дал им в "соперники" трех буйных сумасшедших, желая посмотреть, как они будут себя вести в экстремальной ситуации, не зная, как нужно обращаться с ножом, ничего не умея.

Третий парень попал в эту тройку вроде бы случайно, но не совсем - Вожак заметил, что Саргос жмется к Щенку, и его хитрый и многоопытный разум сразу просчитал ситуацию - этот парень ищет защиты у более сильного, и скорее всего служит у него чем-то вроде адъютанта, помощника, подчиненного, как младший командир у старшего.

Вожак из рук в руки передал боевые ножи - один окровавленный, тот, который использовали все участники испытания, и два новых, чистых, не отличающихся от первого ничем, кроме своей чистоты.

Острые лезвия, которыми можно побриться и так же легко отрезать голову. Рукояти - деревянные, с насечками, чтобы не скользили. Простые и незамысловатые орудия убийства, одно из которых уже вволю напилось человеческой крови.

Передавая нож Щенку, Вожак заметил, как парень остро, будто запоминая посмотрел в глаза командиру, и хотя он тут же опустил взгляд вниз, Вожак понял - этот мальчишка ненавидит его самой лютой из всех ненавистью. И дай ему волю - убьет при первой же предоставившейся возможности.

Не он первый, не он последний! - вздохнул Лаган, и попытался снова поймать взгляд парня. У него не получилось - тот упорно смотрел куда-то вниз, на башмаки, или в небо, поверх головы командира, будто рассчитывая улететь далеко-далеко, в небесную высь, туда, откуда его не достанут никакие рабовладельцы.

Адрус смотрел на то, что делало его тело отстраненно, будто рука не принадлежала ему, будто это не он вошел в загон и быстрым движением вогнал клинок в грудь первому же бросившемуся на него человеку.

Запомнилось, как нож скрежетнул по ребрам, застрял, зажатый сдувшейся грудью убитого и выскользнул из потной руки, оставшись торчать в мертвом теле.

От второго безумца защищаться было уже нечем - если не считать того, что дал Адрусу Создатель, рук и ног.

Безумец сходу сбил с ног ошалелого, испуганного Саргуса, навалился на него и стал терзать, рвать зубами шею парня, добираясь до кровяной жилы. Щенок так никогда и не узнал - что вело безумца, почему он так желал крови, почему в мозгу парня вдруг вспыхнула ненормальная, болезненная тяга к убийству, к запаху красной, липкой жидкости, почему исчезли все мысли, кроме одной - убить, во что бы то ни стало!

Впрочем, а разве Звереныш не отличался от этого ненормального лишь тем, что не наслаждался вкусом крови? Он так же жаждал убить врага, так же терял контроль над собой в неистовом желании разорвать противника! Тогда чем он отличается от этого сумасшедшего?

Саргус едва не погиб. Пока Адрус, пытавшийся взять контроль над телом мысленно рассуждал о своих ненормальных наклонностях, безумец уже выплевывал рваные куски кожи верещавшего, как свинья парня. Только когда Щенок встретился взглядом с погибающим "напарником", опомнился и дав волю Зверенышу напрыгнул на спину сумасшедшему. Схватив его за подбородок, загнул шею назад и выгибал до тех пор, пока та не сломалась, издав треск, будто кто-то ломал сухой хворост.

Глаза безумца еще моргали, удивленно глядя на своего убийцу, но тело двигаться не могло, обмякнул и придавив Саргуса к земле тяжелым, неподъемным грузом.

Щенок прошел к первому убитому им парню, упершись ногой в его живот выдернул застрявший клинок, затем размахнулся и со всей силы ударил им по шее лежащего будто плотницким топором, или мечом.

Нож с чавканьем врубился в шею - острейшее лезвие с морозным узором на клинке легко перерубило шею до самого позвоночника. Еще удар - голова отделилась и покатилась под ноги третьему парню, который стоял над трупом убитого им человека.

Покончив с этим делом, Звереныш обошел загон и методично отрубил головы всем, кто хоть немного подавал признаки жизни. Он делал это так просто, так обыденно, как если бы рубил головы рыбам, пойманным в отцовскую сеть - он не раз занимался этим перед засолкой, так что рубить головы Адрусу было не впервой. Вот человеческие головы рубить ранее не приходилось.

Добив всех, кто шевелился, Звереныш вернулся к трупу убитого им человека. Нужно было добыть сердце.

Глухое чавканье! Нож вошел в предреберье, двинулся вниз, раздвигая еще теплую плоть, обнажая сизые петли кишок, похожих на огромных свившихся червей.

Адрус знал, где находится сердце, он не раз помогал отцу разделывать убитых зверей, и знал, как добраться до комка плоти, в котором, якобы, таится любовь, страх, мужество и злоба.

По мнению мальчика все это было преувеличением - ничего в это куске мускулов не было, кроме загустевшей крови, вкусного мяса и пленок, застревавших в зубах. Все разговоры о любвеобильном, добром или злом сердце суть придумки бродячих певцов, развлекающих народ своими песнями, способ выжимания денег, и не более того.

Звереныш засучил рукав, сунул руку под ребра, добрался до сердца. Выдирать его было трудно, оно крепко сидело в теле и не хотело его покидать, цепляясь всеми своими сосудами-"руками". Наконец все-таки сдалось, и теплое, красное, упругое, устроилось в руке убийцы, полузверя, получеловека, с интересом разглядывающего этот кровавый "плод"