Сара Бреннан - Невысказанное

«Ты — моя любимица», — сказал ей Джаред.

Кэми выглянула из окна своей теплой кухни и притворилась, что сквозь лес, сверху на холме, она может различить огни Ауример Хауза.

«Да, — ответила она ему второй раз за день.— Я знаю».

В Ауример Хаузе по ночам было так холодно, что Джаред постоянно ожидал, когда же он выйдет в один из коридоров и обнаружит, что тот превратился в один из продуваемых тоннелей, какими становились зимой улицы Сан-Франциско.

Джаред залип с планом «трех остановок» больше, чем на неделю: спальня — кухня — за дверь. Теперь же он сошел с проторенного маршрута. Эта извилистая лестница была частью пустующей колокольни, присоединенной к Ауример Хаузу. Каменные ступени были глубокими, края некоторых были отколотыми, а каждая ступень была очередным шагом в темноту. Но Джаред привык к прохождению лестниц вслепую. Шаг за шагом он, моргая, вышел в помещение, которое сначала показалось ему очередным холодным коридором.

Затем он обнаружил, что в упор смотрит на пару ледяных голубых глаз. Холодные глаза Эша были мгновенно узнаваемы, даже нарисованные масляной краской, потемневшей от времени, на лице мужика, одетого в напудренный парик и синее сатиновое пальто. На мгновение Джаред усмехнулся, представив в этом наряде Эша, а затем пошел дальше.

В галерее рядами тянулись картины предков с порицающими взглядами. Они висели двумя рядами с обеих сторон от него, все одетые в богатую одежду и заключенные в богатые рамы. Они выглядели словно история, люди, достаточно важные, чтобы изменить будущее и быть сохраненными во времени. Они смотрели на него сверху вниз так, словно он не принадлежал к этому месту.

Джаред посмотрел на их лица. Он уже понял это. Его нахождение здесь было смехотворным. Вся их квартира в Сан-Франциско трижды поместилась бы в одну эту портретную галерею. Он чувствовал себя так, словно все холодные тени в доме хотели, чтобы он воспользовался выходом для прислуги.

Джаред продолжал идти вниз по коридору мимо вереницы мертвых аристократов, ища кое-кого. Затем он увидел ее имя «ЭЛИНОРА ЛИНБЕРН», написанное потускневшим золотым цветом на черном дереве. Она выглядела еще страннее, чем чувак в белом парике. На ней был конусообразный головной убор с вуалью и, кажется, она была лысой, к ее огромному несчастью.

«Замужние женщины в те времени не должны были показывать волос, — сказала ему Кэми, ее сознание дотронулось до его, сонное, но заинтересованное. — Возможно, она их сбривала. У нее есть брови?»

«Конечно, у нее есть брови!» — сказал Джаред, заступаясь за своего предка, хотя англичане и были ненормальными и, вероятно, женщины целенаправленно стриглись налысо.

В какое бы время он не проснулся или не ложился спать и в любой момент днем, он ловил себя на том, что мысленно тянется к Кэми, проверяя, где она, и все ли с ней в порядке. Теперь все было по-другому, потому что она была настоящей девушкой, лежащей в настоящей постели.

Брови Элиноры были подняты, а рот изображен прямой линией. Она выглядела так, словно была в каком-то смысле раздражена тем, что застряла на картине, словно у нее есть дела получше.

— Эй, Элинора, — тихо сказал Джаред. — Я знаю, где ты спрятала колокола.

— Что? — спросил голос матери позади него.

Джаред подавил импульс подпрыгнуть. Показать слабость — отличный способ добиться того, что ее из тебя выбьют.

Она сидела в нише, ее длинная юбка разлетелась по мраморному сиденью в небольшой каменной чаше окна. Большое мозаичное окно уже было тронуто росой, окаймляя ночь серебром. Оно выходило на темный сад.

Внизу лунный свет отражался от двух светловолосых голов. Дядя Роб и Эш, которые совершали снаружи одну их своих родственных прогулок отца и сына. Пару раз дядя Роб приглашал Джареда, отчего Эшу он стал неприятен еще больше.

— В этой семьей никто не спит? — требовательно спросил Джаред.

Она скользнула по мраморному сиденью, отодвигаясь подальше от него.

— Мы знакомы с ночью, — сказала она с живой уверенностью, которую он узнал, как тон, который она использовала при цитировании. — Уже очень долгое время.

Когда Джаред был очень маленьким, она много цитировала. Она говорила ему, что ее зовут Розалин, а не Розалинда, но никто не написал истории Розалин. Тогда Джаред не понимал, что она говорила о Шекспире, но ему нравилось сидеть и слушать, как она рассказывает историю, которую никто не написал. Но затем он стал большим и грубым, и они прекратили совместные чтения. Когда однажды отец разорвал в клочья ее книгу и выбросил в огонь, мама взвыла, как раненая. Она никогда не кричала так, когда он бил Джареда.

«Розалин же была бывшей Ромео в «Ромео и Джульетте», да?» — спросил Джаред у Кэми.

«Ромео сначала полюбил ее, — ответила Кэми. — Но потом он познакомился с Джульеттой и подумал, что она симпатичнее. История Ромео и Джульетты вообще-то не такая уж и романтичная, как все думают».

— Ты была влюблена в дядю Роба? — спросил Джаред у матери.

Взгляд матери оставил ночной сад и сосредоточился на нем. Мгновение она молчала, а затем медленно ответила:

— Я никогда не любила никого, кроме него и моей сестры.

— Я не… — начала Джаред, но остановился, потому что все слова, которые приходили ему на ум, могли ее отпугнуть, а его тошнило от этой мысли. — Тогда я не понимаю, почему ты не ушла от отца, если не любила его.

Мама отвернулась от него обратно к ночному саду. Ее бледная кожа светилось в лунном свете, словно лед.

— Куда бы я пошла? Все везде одинаково. И большого сюрприза в этом не было. Он сказал, что любил меня. Я уже узнала, что любовь предает тебя. — Она отошла от диванчика у окна, отступая вниз по длинному коридору, пока между ними не образовалась дистанция, которую она предпочитала.

— Кроме того, — сказала она. — Мне не пришлось уходить от него, правда же? Ты об этом позаботился.

Злость снова накатила на него, желание трясти ее до тех пор, пока она не возьмет свои слова обратно. Он заставил себя прислониться к стене и просто смотрел на нее.

— Ты разговаривал с дочерью Клэр Глэсс, — сказала мама. — Я думала, мы договорились, что больше ты этого делать не будешь.

— Не говори о ней! — прорычал Джаред и обрадовался, увидев, как она вздрогнула. — Она тебя не касается!

— Ты ничего не знаешь, — прошептала его мама.

— Ты никогда мне ничего не говорила! — закричал Джаред. — Ты никогда не говорила мне ничего об этом!

«Успокойся», — сказала Кэми. Она окончательно проснулась и потянулась к нему, но он не ответил. Он не хотел, чтобы ей раскрылось что-то из этого, чтобы она узнала какие-то новые ужасы о нем или какие-либо секреты его семьи.

— Для тебя было лучше не знать, — сказала мама. — Как ты думаешь, почему я уехала? Лиллиана была неправа, вернув нас сюда. У нашей семьи никогда не было склонности к счастью и ничто не изменится так, как этого хочет она. Все возвращается на круги своя. На этот раз мы разрушим весь город.