Sorceress - Жрец тёмного бога

Джанн развернула свёрток. В нём были два тёплых плаща, шерстяные штаны, башмаки, тёплая куртка.

— Сейчас мы будем тебя упаковывать. Ты предупредил портье, что нас через пару эа уже не будет?

— На ночь глядя? Нет, конечно.

— Там раннее утро. Так, куртка твоя, у меня есть. А я пока заберу всё из своего номера и скажу портье.

Всё понимаю, только как влезть в башмаки с моими когтями. Хвост я обернул вокруг пояса — не хватало ещё отморозить (аж дрожь берёт от этой мысли) — штаны были широкие и длинные: на мелкого человека любящего шаровары, Рукава курки закрывали половину кисти и завязывались на запястьях ремешками, пропущенными через петли. Выяснилось, как залезть в башмаки: под кучей я нашёл нечто похожее на калоши из грубой кожи (как, интересно она угадала с размером). За их разглядыванием застала меня Джанн уже при полном параде, так что пришлось поторопиться.

Как переходят странники не известно — они бдительно хранят свой секрет — но результат поразительный. Мы появились на высоте нескольких метров и мягко приземлились в сугроб, на расстоянии полкилометра от дороги по снежной равнине. Дорога с высоты была хорошо заметна, на фоне блестевшего в утренних лучах солнца снега, она казалась тёмным провалом.

— Удачно мы приземлились. — Несмотря на то, что капитально промахнулась как по горизонтали, так и по вертикали. — Это называется позитивное мышление.

— Ага, конечно…

— Для первого раза. — Как я мог забыть!

— Как мы будем выбираться отсюда?

— Вот именно.

— Кто здесь водяной эль.

— Вообще-то ты вполне способна сделать это сама, можешь подумать как.

— Не ворчи, всё равно в твоём исполнении это будет быстрее. — Знал ведь, что так и будет, а посему начал выбираться на снег, уже прокрытый настом. Джанн поняла, что к чему и моментально оказалась на сугробе.

Дорога была ниже уровня снега на метр, утоптанная, на ней видны недавние следы лошади и повозки.

— Нам туда. — Джанн указывала в противоположном движению повозки направлении. Вполне логично, выезжают из населённых пунктов чаще всего утром.

— Значит так, мы идём в Улиф, это большой приграничный город, на севере начинаются владения оборотней. Население половина тех, половина этих, сидят по своим районам, управляется наместником, магии в мире не много. Да ещё люди здесь несколько другие, в чём это заключается, не знаю. Оборотни узнаются по вертикальным зрачкам.

— Понятно. Нам надо будет сразу найти жильё, не думаю, что мы быстро найдём лекаря.

— Переговоры буду вести я, дабы не смущать аборигенов. — Как сказать… — Почему ты так скептически к этому относишься?

— Они жители приграничья, видели многое и научились многое не замечать.

— Я бы сказала о многом помалкивать, но менее наблюдательными они не стали, скорее наоборот.

— Может быть.

Изначально этот город не был приграничным или, когда его строили, люди и оборотни жили более мирно. Большой город даже не обнесённый крепостной стеной, никаких пошлин при входе, только появились расчищенные дворы и небольшие дома. Чем ближе к центру города, тем меньше дворы и тем больше и богаче дома.

Спустя полтора километра нам на пути попался столб с фигурным щитом, очень натурально изображавшим подушку и ужмуренного кота на ней. Это, вероятно, было что-то вполне подходящее нам, тем более я уже замёрз.

Никогда не видел такой зимы. На сухопутной части Мелларна редко замерзает вода в лужах, и зимой земля превращается в слякотную кашу. А тут сугробы в мой рост, потрясающе голубое ясное небо, в котором висит солнце, но не тёплое, а колючее, снег бросает в глаза холодные искры. Это с равным успехом может быть царством покоя, равнодушия и света или миром чистоты, веселья, лёгкости. Никогда не любил зиму Мелларна, но от такой зимы в восторге. Я представил себе академию в Хетье, её горгулий в снежных гривах, колонны и барельефы, так и должен выглядеть храм забытых богов, он должен быть пустым и заснеженным, жаль, что в Хетье не бывает таких зим, к тому же — академия.

— Что ты тут делаешь, сколько ждать можно? — Джанн втащила меня в зал. — Какой-то ты совсем серый стал, всё в порядке?… Что ты усмехаешься?

— Люби на морозе краснеют, а эли становятся такими, в общем, всё так же, просто у нас кровь другая, а при обморожении буду прозрачный. Это так, на нехороший случай запомни.

— Ага. Вон столик в углу за камином, я сейчас что-нибудь горяченькое принесу.

Тёплый тёмный угол сбоку от камина, из него хорошо видно весь зал, но плохо видно столик из зала. Я уселся спиной к стене, ближе к камину, предоставив обозревать зал Джанн, и повесил на стул потяжелевший плащ. Чу вылезла из-под куртки и устроилась у меня на коленях, положив голову на стол. Она не любила холод, хотя в спячку как многие ящерицы не впадала.

Джанн поставила перед моим носом, чашку с горячим вином — пахло вполне ничего — и укоризненно посмотрела на меня.

— Хорошо зал тёмный, а то бы таращились все на диковинного зверя. Знаешь, если спрятать уши и когти, можно выдать тебя за больного жителя заполярья из племени Ловили мы белого медведя с рогаткой. О, нахлебница, я про неё забыла. С неё вообще толк есть, хотя бы гипотетический? Вот понимаю, у элей ветра лошадь, у огненных феррайны, а тут не знамо что.

— Просто она маленькая ещё. — Чу поняла, что на неё бочку катят, и посмотрела коронным взглядом, в котором пока не было магии (повезло Джанн).

— Ну, какой толк может быть от такого нелепого создания? — Моя Чу действительно выглядела несолидно. Длинное и узкое тело, такие же шея и хвост: змея на ножках. Голова, тоже длинная и узкая, с коротким тупым рогом на носу, зато зубы у неё в шахматном порядке в два ряда зазубренные по краям. Зонт на голове всё время прижат к шее, смыкается под ней внахлёст, как будто она в платочке. Большие и длинные лапы с когтями, мелкая зелёная чешуя со светлыми и тёмными разводами. Мне стало обидно за Чу.

— Ты даже не знаешь, какая именно это ящерица, хотя должна. — Не любит когда её ловят на незнании необходимого, хотя взрослого василиска она бы не прозевала.

— Ну не дуйся. Какая? — Любопытно стало? Ну-ну, раньше надо было. Не идёт крокодилице виноватый взгляд.

— Как хочешь. Пойду, ужин проверю, приготовили или нет, а ты пей вино, пока не остыло. — Я усмехнулся и поднял чашку, о которую уже давно грел руки, вино вкусное пахло мёдом и травой, не слишком сладкое и с кислинкой, как от зелёных яблок. Я разомлел и нехотя водил взглядом мало что замечая.

Джанн уселась у стены и начала сканировать зал, не обнаружив ничего интересного, принялась за меня.

— На улице ясный день, Ахерэ, не спи. Я стараюсь, чтобы ты оттаял, а не лужей растекся.