Павел Александров - Дар миротворца (СИ)

– Он? Ты сказал, «он», а не «они»?!

– Да, он! Отшельник. Или, по-твоему, отшельники табунами живут? – окрысился вольный стрелок.

Марк почувствовал себя обманутым, а кроме того – уязвлённым тем тоном, с каким ответил Автолик Лейне.

– Получается, мы уже третий день идём в надежде наткнуться на одного-единственного отшельника, который мог давно умереть или уйти невесть куда? – проговорил сквозь негодование Марк.

– Автолик, ты обещал нас довести! – воскликнула Лейна.

– Мы ещё не дошли! Понимаете, не-до-шли! – отчеканил вольный стрелок с раздражением пойманного на шарлатанстве мошенника.

– Надо было сразу сказать, что не помнишь дорогу! Вместе бы мы что-нибудь придумали! – набросилась на него Лейна.

Её осадил ровный и спокойный, как сама пустыня, голос хранительницы:

– Тише, Элейна. Я никогда не была в Фаране, но много о нём слышала. Здесь каждый находит только то, что ищет. Ищешь уединения – найдёшь его. Ищешь покоя, откровения, прозрения – найдёшь тоже. Ищешь доказательств, что в Фаране нет никакого смысла и все рассказы о нём сказки – найдёшь и это, – Никта обвела слепым взглядом всех троих, и только золотистые огоньки в её зрачках напоминали о том, что она видит друзей лишь в своём воображении. – Не будем искать поводов для ссор. Сосредоточимся на том, что ищем. Что ищет каждый из нас. Тогда мы точно что-нибудь найдём.

– Отлично сказано! – воскликнул Автолик, повеселев в одно мгновение.

Однако его весёлость таяла с каждым часом пути. Воду расходовали по минимуму, шли быстро, а местность всё не менялась: песок, барханы. Назад поворачивать поздно, единственное спасение – впереди. Но беда в том, что непредсказуемый Фаран, игнорирующий человеческую логику, мог по-своему истолковать понятие «спасение».

К вечеру третьего дня, с обожжёнными солнцем лицами, окончательно отчаявшись, путники добрались до видневшихся отверстий пещер, над которыми нависал холм с одним-единственным деревом. Издали невозможно было определить, жилые это пещеры или нет, но сама смена однообразного пейзажа окрылила надеждой.

– Хвала Всевышнему! – воскликнул Автолик. – По крайней мере, будет где укрыться от зноя!

– А если там нет воды? – сухо спросил Марк.

Автолик пожал плечами.

– Что ж, для окончания земного пути лучшего места чем Фаран не отыскать.

– Весёлая мысль, – глухо прошептала Лейна.

Марк хотел обнадёжить её, что раз уж Автолик снова начал шутить, значит, всё складывается благоприятно, как тут его насторожил голос Никты:

– Тише! Разве вы ничего не слышите?

Друзья замерли. Поначалу не было слышно ни звука: вечерний Фаран был ещё молчаливей Фарана дневного. Но что-то вокруг было не так.

Таинственную тишину нарушал лёгкий шорох, доносящийся как будто из-под земли. Непонятный, необъяснимый звук, словно что-то огромное и длинное мягко скользило под толщей песчаной почвы, не встречая никакого сопротивления. Марк ощутил, что это «что-то» приближается, и ноги его затряслись ещё до того, как разум сумел осмыслить надвигающуюся угрозу. Он понял, что неведомое существо его отлично видит и через секунду будет у его ног. Максимум, через две…

Змей пустыни!

Марк не сподобился даже выхватить меч – наверное, подспудно понимал, что этого врага ему никак не одолеть. Его хватило лишь на то, чтобы вырваться из сковывающего одиночества, когда весь мир вокруг стал абсолютно чужим, и увидеть лица друзей: отвисшая челюсть Автолика, раскрытые в ужасе глаза Лейны, покрытые мертвенной бледностью щёки Никты…

Две секунды минули. Песок вспучился, взлетел столбом высоко вверх, и вот – чёрное кольцевидное тело гигантского змея застыло в изогнутой стойке.

Марк остолбенел, против воли встретившись со взглядом чудовища.

«Его глаза… они… они не такие… такого не должно быть…»

В них не было той ненавидящей всё живое силы, которую излучали глаза чёрных драконов. Щёлочки глаз этого существа выражали древние знания о смертных и обо всех их слабостях. Шипение змея было не злобным, не пугающим – в нём была скользкая вкрадчивость, проникающая глубоко в разум, в душу и ещё глубже. Узкая треугольная голова с двумя длинными ядовитыми клыками и мелко играющий раздвоенный язык поражали параличом без единого удара.

«…Это морок! Иллюзия! Его не существует… – зашумело в голове. – Мыслезащита! Нужно закрыть разум!»

Поздно! Невыносимые искушения беспрепятственно ворвались в разум, круша мечты, идеалы, веру – всё. Поползли глубже, проникая в самые сокровенные глубины естества. Хотелось исступлённо завопить «Не-е-ет, не смей!!!», удержать любой ценой это всепроникающее осквернение, это бесцеремонно лезущее в душу злорадное любопытство бессмертного существа. Но Марк был скован. И скован даже не магией древнего змея, а шокирующим осознанием того, что он готов поддаться искушению! Власть, знания, могущество, удовольствие – невероятная, чудовищно приятная услада, возносящая его на уровень могущественного теоита – в этот миг Марку почудилось, что он готов принять любое из предложенных искушений, даже точно зная, что расплатой станет бесконечная мучительная смерть, без надежды обрести покой…

Тайна змея пустыни открылась ему как блеск убийственной молнии, как горькое познание таинства смерти, когда понимаешь, что вся жизнь была пустой, но возврата назад уже не будет. Змей – неважно бестелесный ли он фантом или существо из плоти и крови – никого не убивал удушающими кольцами, ядом или магией. Но искушения, которые он умел преподнести, которые проникали в любую грешную душу – они убивали. Змей знал, что предложить смертному, чтобы тот был не в силах отказаться. Он знал человека до самых его глубин… до тех глубин, где скрываются самые тёмные желания…

…И внезапно всё прекратилось. Марк обрёл способность видеть, слышать и думать – о, какое блаженство! Он судорожно задышал, весь в холодном поту от ужаса и отвращения.

– Ш-ш-ша! – послышался издали человеческий голос.

Косо глянув вбок, Марк заметил, что Лейна лежит на песке без чувств, Никта стоит на коленях, а Автолик, бледный как смерть, медленно оседает на землю.

– Ш-ш-ша! – повторилось вновь.

Наконец Марк его увидел. Человек в ветхом одеянии отшельника, заросший бородой и длинными волосами шёл к ним, протягивая руку к древнему змею, будто хотел его утихомирить. Змей смотрел на него острым непроницаемым взглядом узких щёлочек глаз и перебирал языком. Он не выглядел ни раздражённым, ни напуганным. В стойке змея, возвышающегося над землёй на два человеческих роста, было что-то заурядное, словно самый жуткий монстр Фарана виделся с этим человеком ежедневно, и они успели надоесть друг другу.