Ирина Дворцова - Записки целителя Максимилиана Харта, сделанные им во время дежурств.

Был еще и Малфой-который-Малфой, вежливый и не надменный, слезно просил чтобы его лечащим целителем назначили Райзенберга и чтобы Наследника Рода Райзенберг лично посмотрел, дескать к Келли как к педиатру он со всем почтением, но очень хочется к Соломону Израилевичу. Как еще язык не сломал на имени-отчестве! Конечно же, ему назначили все, что он пожелал, как мы можем отказать нашему благодетелю, чьей милостью у нас всегда есть полотенца, простыни и занавески. Сестра Стаут честно старалась не смеяться, когда пересказывала в лицах расшаркивания Малфоя и что нес в ответ Райзенберг. Ну как же! Пять тысяч лет только писаной истории! Воистину, у нас в Мунго стоит в туалете пернуть, и тут же все кругом кричат, что на главной лестнице обосрались. Предчувствую визиты представителей старых семей, надо будет занавески в коридоре чистые повесить и часть простых райзенберговских больных взять себе, к нему же наши лорды и леди попрутся.

Велел миссис Эдвардсон заняться занавесками. Она меня сначала не поняла, а потом заявила, что у нас в коридоре французские окна, на которые нельзя просто занавески, а надо приличные гардины с ламбрекенами или еще чем-то таким. Второй день очумелые стажеры моют окна и вешают эти драккловы ламбрекены — они-то надеялись изучать тут медицину…

В ознаменование начала новой эры в нашем отделении, явилась Августа Лонгботтом с внуком, к Келли не пошла, к Райзенбергу не пошла, промаршировала прямиком к Форсману. Сразу видно — британский аврорат, равнение налево, этим пять тыщ лет писаной истории все нипочем. Аврорские отставники это серьезно, что сами авроры, что аврорские целители. Внучок у Августы хороший, но Форсман напрягся и хочет собирать консилиум. Что-то там не то. Пока обследует, но зыркает по сторонам недобро, бегает к менталистам «поболтать», кажется, запросил сведения из аврорского архива и мне это совсем не нравится.

Первые признаки конца света стали проявляться все сильнее. В один далеко не прекрасный день, к Форсману просочился странный тип с наружностью адвоката, морда гладкая, папочка в руках… они долго о чем-то шушукались. Тип убрался только тогда, когда больные в приемной взбунтовались. Это действительно был адвокат Беллатрикс Лестрейндж. Форсман ходит мрачный, но пить даже не пытается, на все вопросы отбрехивается, что это дело даже не аврората, а Визенгамота с Отделом Тайн, и грядут темные времена. Осталось выяснить, что означает формулировка «темные времена» в понимании отставного аврорского целителя, а ныне ординатора отделения наследия крови. Кажется, я уже перестал бояться маггловской атомной бомбы.

Гром грянул, когда его не ждали… мы были готовы к пакостям мироздания, но нельзя же так резко. Я, как обычно по вторникам, сразу после конференции, на которой Шанти отчиталась, что дежурство прошло тихо и спокойно (в переводе с парселтанга это означало — удобная корзина, прекрасный обогреватель, молоко выше всяких похвал, никто не мешал спать и греться), сидел у камина и ждал очередную сводку от Помфри по жертвам диспансеризации. В условленное время камин не замерцал, не замерцал он и получасом позже. Зато прямо в мой кабинет аппарировали два домовика, влекущие за собой безжизненное тело. На домовиках были полотенца с гербом Хогвартса и кадуцеями, тело же было упаковано в незнамо сколько слоев защиты, руны, чары, медицинский стазис — все там было, не было только маггловского гипса, оберточной бумаги и скотча. Только я приготовился заорать на домовиков, что нефига им тут шастать, инфекционных положено сдавать в инфекцию, домовик меня оборвал и принялся верещать, что Госпожа Хозяйка Помфри приказала доставить больного к нам, класс опасности А, активное родовое проклятие и бросил мне пергамент. Стоило мне только туда глянуть, я все сразу понял, подхватил тело Левикорпусом и уже на бегу взревел раненым мамонтом, чему очень способствовал Сонорус. Форсмана отправил с домовиками в Хогвартс объявлять карантин и объясняться с авроратом и тайнюками, Келли посадил на прием, собравшуюся было домой Шанти завернул обратно, и всем велел идти в большой ритуальный зал. Попутно забросил тело в бокс, закрыв на три замка и десять заклинаний. Происходило все это очень быстро, гораздо быстрее, чем я сейчас описываю. Целителей четверо, считая и меня, надо найти еще троих с мозгами и хорошим запасом сил. Пошел к Лиззи, если у себя нужных людей не найдем, позову менталистов, надеюсь они мне не откажут. Лиззи сказала, что чужих никого звать не надо, в ритуал впряжется она сама, Девица Мэриан и один мальчишка из стажеров, оказывается, есть среди них сильный маг не чуждый лечебной ритуалистики. Стажер английский понимает с пятого на десятое, имеет непроизносимое имя и прибыл в наши края учиться целительству откуда-то из Норвегии или из Швеции, но очень силен и башка варит. Потом миссис Эдвардсон давала указания сестрам и стажерам не задействованным в ритуале, что им делать и как себя вести, а я прогулялся до Райзенберга. Тот был занят, надевал какую-то престранную хламиду с пришитыми по низу веревками, обматывал руки непонятными ремешками и постоянно бормотал то ли мантры, то ли русские ругательства… кто его разберет, если он думает что это поможет, пусть делает.

Перед тем как начать, проговорили кто что делает, торопиться уже некуда, лишние тридцать минут погоды нам не сделают. На доставленное тело у нас в картотеке ничего нет, так что будем разбираться с ним по ходу пьесы, а потому кладем его в центре египетской звезды, сами встаем по лучам, Малфой распаковывает, а дальше уж как пойдет. Ритуал веду я, остальные поддерживают, если меня вырубит, то подхватывает Райзенберг, если вырубит его, то миссис Эдвардсон, если и она вырубится, то в общем-то пофигу, мы все сдохнем от отдачи. И пусть магглы бросают свою бомбу.

Так мы и поступили, как договорились — вытащили тело из бокса, я еще раз подивился как качественно Помфри его упаковала, отлевитировали в зал и положили на Камень. Хороший у нас Камень, за него половина грехов Малфою простится. Гвендаэль начал снимать щиты, вот тут-то нас всех и пробрало, в жизни ничего более страшного не видел. Дальше уже и думать было некогда, просто колдовали на пределе сил, пять часов подряд. Наверно, понятие «сверхорганизм» и «коллективный разум» это про нас. А потом все кончилось, Шанти завязала две тоненькие ниточки в узелок и упала, прямо в падении превращаясь в змею. И мы из сверхорганизма снова стали сами собой, а тощий парень в больничной пижаме, лежащий на Камне, перестал быть центром нашей вселенной. Из зала мы буквально выползали. Вернее, нас выносили сестры и стажеры, только Шанти утащил тот мальчишка из Норвегии — повесил несчастную змею себе на шею и поплелся в сторону ординаторской, бормоча что-то неразборчивое про фьюльгью и корзинку.