Виктория Авеярд - Алая королева

Килорн и сидящие рядом с нами односельчане приветствовали его восторженными криками. Стражник в качестве поощрения бросил буханку хлеба в направлении самого громкого. Слева от меня другой стражник протянул ярко-желтую бумажку визжащему от восторга ребенку. Электробумага. Пополнение скудного рациона. Они всё делают для того, чтобы мы восторженно кричали, чтобы восхищались, чтобы смотрели на бои вне зависимости от того, хотим мы этого или нет.

— Молодцы! Кричите громче! Пусть боец вас слышит! — стараясь придать голосу хотя бы видимость воодушевления, заявил ведущий. — А теперь позвольте представить его противника: Самсон Мерандус из самой столицы.

Наверняка второй сын второго сына, пытающийся стать известным благодаря арене. По сравнению с клубком мускулов, которому придали некое подобие человека, Мерандус выглядел бледно и, я бы даже сказала, жалко. Впрочем, вороненая сталь полированных доспехов блестела на солнце, да и держался он на удивление спокойно, хотя волноваться было о чем…

Фамилию Мерандус я уже где-то слышала. И ничего удивительного в этом не было. Многие серебряные происходили из известных родов, насчитывающих многие десятки членов. Рода эти звались домами. Наше поселение располагалось в Главной Долине. Управлялся этот район домом Уэлле, хотя за всю свою жизнь я ни разу не видела в лицо губернатора Уэлле. В наших краях он бывал не чаще раза, может, двух за год и ни разу не снизошел до того, чтобы заглянуть хотя бы в одно поселение красных. Однажды я видела речное судно губернатора, изящное, украшенное зелеными и золотистыми флажками. Он, вообще-то, зеленый. По мере того как мимо нашего поселения проплывал губернатор, деревья по берегам реки расцветали, а из земли на глазах вырастали цветы. Это было очень красиво до тех пор, пока один мальчишка, из старших, не принялся швырять в судно губернатора камни. Они, не причинив ни малейшего ущерба, плюхнулись в воду, но мальчишку все равно забрали.

— Победит сильнорукий. Уверена в этом.

Килорн, хмурясь, разглядывал низкорослого бойца.

— Никогда нельзя быть уверенным на все сто. Интересно, в чем сила этого Самсона…

— Все равно он проиграет, — язвительно хмыкнула я, поудобнее устраиваясь на бетоне.

Над ареной разнесся звук гонга. Многие поднялись на ноги, желая все получше разглядеть, но я осталась сидеть на месте, стараясь выглядеть вполне спокойной и безучастной, хотя все в моей душе кипело от злости и обиды.

«Мы для вас боги», — эхом пронеслось в моей голове.

— Бойцы — на позиции.

Противники встали на противоположных точках. Огнестрельное оружие запрещено. Кантос вытащил из ножен короткий, с широким лезвием меч. У меня закралось подозрение, что на самом деле оружие ему не нужно. Самсон вообще не взялся за оружие. Пальцы его опущенных рук едва уловимо подергивались.

Воздух над ареной задрожал от низкого жужжания. Ненавижу этот звук. Вибрация отдавалась у меня в зубах, в костях тела. Казалось, вот-вот что-то внутри меня не выдержит. А потом звук резко оборвался и послышался удар гонга. Началось. Я облегченно вздохнула.

Видимо, скоро прольется кровь. Кантос, подобно дикому быку, устремился вперед, меся ногами песок. Самсон попытался увернуться, нырнув у противника под рукой, но сильнорукий оказался ловчее. Схватив Самсона за ногу, он отшвырнул его в сторону легко, словно мешок, набитый перьями. Рев зрителей заглушил крик боли Самсона, когда он ударился спиной о бетонное ограждение арены. Черты лица бойца явственно исказились. Прежде чем он поднялся на ноги, к нему подбежал Кантос и, подняв противника над головой, швырнул наземь. Самсон рухнул в песок бесформенной кучей. Казалось, он переломал себе все кости, но потом бойцу каким-то чудом удалось подняться на ноги.

— Из него вышла отличная боксерская груша, — рассмеялся Килорн. — Задай ему перцу, Кантос!

Килорна не интересовали буханка хлеба или несколько дополнительных минут электрического освещения. На трибуне он бушевал не поэтому. Приятелю хотелось увидеть, как кровь, кровь серебряного, серебряная кровь окропит арену. Не важно, что эта кровь символизирует все то, чем мы не являемся, но хотели бы стать. Килорну просто необходимо увидеть ее, чтобы попытаться в очередной раз уверить себя в том, что они тоже люди, а значит, их можно, убив, победить. Но я-то знала лучше. Их кровь — угроза, предупреждение, обещание. Мы другие, и вы никогда не станете нам ровней.

Увиденное не разочаровало приятеля. Даже те, кто сидел в ложах, могли лицезреть, как изо рта Самсона капает металлического оттенка, переливающаяся на свету всеми цветами радуги жидкость. Кровь стекала у него по шее, окрашивая доспехи, которые на солнце теперь сверкали, словно зеркальные.

Цвет крови — главное различие между красными и серебряными. Это небольшое отличие делает последних сильнее, умнее, лучше, чем мы.

Самсон плюнул. Окрашенная серебряной кровью слюна, сверкая на солнце, упала на песок арены. Кантос, стоя в десятке ярдов от соперника, крепче сжал рукоятку меча, готовясь со всем быстро покончить.

— Бедный дурачок, — тихо произнесла я.

Килорн был на этот раз абсолютно прав. Боксерская груша… Не больше…

Кантос, высоко занеся руку с мечом, затопал по песку. В его глазах пламенела жажда крови… И вдруг он замер, занеся вперед ногу. Стоящий посреди арены окровавленный воин уставился на сильнорукого убийственным взглядом.

Самсон слегка щелкнул пальцами. Кантос двинулся в унисон с его едва различимым движением. Рот сильнорукого безвольно открылся. Казалось, что он в одно мгновение поглупел и утратил все свое проворство. Как будто он лишился разума.

Я не верила тому, что вижу.

Над ареной воцарилась гробовая тишина. Никто не понимал, что происходит.

— Шепчущий, — вырвалось у меня.

Никогда прежде я не видела шепчущего на арене. Сомневаюсь, что кто-нибудь вообще видел. Шепчущие опасны и могущественны. Даже в столице встретить такого — большая редкость. О них много чего рассказывают, но все рассказы сводятся к одному простому, вселяющему в людей ужас факту: они проникают в ваши мысли, читают их и могут даже контролировать ваше сознание. То, что я сейчас видела, объяснялось как раз этим: Самсон проник в мозг противника, беззащитного перед ним, несмотря на могучее сложение и смертоносное оружие.

Кантос еще раз поднял меч. Его рука дрожала. Он пытался сопротивляться чужой воле. Да, Кантос был могуч, но победить в борьбе воль он был не в состоянии.

Самсон слегка шевельнул рукой. Рука противника извернулась и со всей силы вонзила меч в защищенный панцирем живот. Серебряная кровь окропила песок. Даже со своего места я услышала тошнотворный звук стали, вонзающейся в человеческую плоть.