Джек Вэнс - Лионесс: Зеленая жемчужина

Земли, окружавшие Дун-Даррик, по большей части одичали. Эйлас выделил обширные угодья под участки, подлежавшие распределению, согласно договору, между ветеранами, закончившими службу в армии. Другие участки сэр Малуф продавал по низким ценам в рассрочку безземельным ульфам, желавшим заняться сельским хозяйством.

Подобные осязаемые свидетельства стабильности способствовали поддержке авторитета короля — его больше нельзя было назвать иностранным авантюристом, намеренным выжать из Южной Ульфляндии те последние крохи, какие в ней еще оставались. Каждый день в Дун-Даррик прибывали новые взводы добровольцев и рекрутов то с одной окраины королевства, то с другой, а иногда даже из Северной Ульфляндии — сильные и здоровые молодые люди, преисполненные отвагой, нередко благородного происхождения, видевшие в армии единственную надежду прославиться или занять видное положение. Храбрость и гордость новобранцев нередко сопровождались упрямством, дерзостью и вспыльчивостью. Они руководствовались двумя простыми правилами: во-первых, каждый должен был готов драться в любой момент; во-вторых, такое понятие, как «доблестное поражение в бою», не существовало — побежденный сдавался, бежал или умирал, причем любой из этих результатов считался неприемлемо постыдным.

Эйлас начинал разбираться в некоторых тонкостях и закономерностях клановой междоусобицы горцев. Многим новобранцам неизбежно предстояло сражаться плечом к плечу с застарелыми врагами, каковое обстоятельство, по-видимому, должно было приводить к кровопролитию. С другой стороны, однако, придавать слишком большое значение взаимной неприязни кланов и формировать подразделения только из представителей той или иной фракции было бы, с точки зрения Эйласа, наихудшим возможным решением проблемы, так как этот подход означал бы официальное признание легитимности вендетты. Поэтому он ограничился тем, что новобранцев извещали о недопустимости возобновления древней розни в королевской армии и приказывали забыть о ней, после чего этот вопрос больше не обсуждался, а солдат распределяли на постой без учета их прошлого и происхождения. Как правило, бывшие враги, отныне носившие одинаковые мундиры, поначалу скрипели зубами, играли желваками и бросали искоса злобные взгляды — в отсутствие практических альтернатив, однако, им приходилось приспосабливаться.

В связи с врожденной самоуверенностью и неподатливостью ульфов, на первых порах их боевая подготовка продвигалась туго. Тройские офицеры относились к этой проблеме с философским терпением. Почти незаметно для них самих, мало-помалу заносчивые удальцы-горцы начинали понимать, что от них ожидалось, привыкать к дисциплине и, наконец, обучать новоприбывших рекрутов, с благожелательным презрением взирая на неотесанных соотечественников.

Тем временем, на высокогорных лугах и в узких лесистых долинах Верхней Ульфляндии преобладало напряженное ожидание — не ленивое бездействие перемирия, а оцепенение, охватывающее людей, ожидающих внезапного ночного нападения: перешептываясь, они то и дело вглядываются в темноту, затаив дыхание. Казалось, эта неестественная напряженность влияла даже на местную природу, словно сами горы и утесы, заросли дрока и поросшие темными елями склоны с тревогой ждали первого нарушения королевских указов.

Эйлас снарядил достаточно многочисленный отряд под предводительством сэра Тристано, чтобы тот разведал, как обстояли дела в верховьях, а также узнал, чем и где занимался в последнее время самозваный даотский рыцарь, сэр Шаллес. Вернувшись, Тристано сообщил, что горцы оказали ему безукоризненное, хотя и не слишком радушное гостеприимство, что бароны распускали свои дружины с преднамеренной медлительностью, и что в каждой крепости ему приходилось выслушивать бесконечные жалобы на проказы и преступления ненавистных соседей. В том, что касалось сэра Шаллеса, судя по всему тот энергично занимался подрывной деятельностью, появляясь то в одной долине, то в другой, и распространяя самые удивительные слухи. По словам людей, встречавшихся с ним лицом к лицу, сэр Шаллес, коренастый человек благородного происхождения, был умен и располагал к доверию, хотя некоторые его заявления были явно смехотворны и противоречивы — он предоставлял слушателям верить во все, во что они хотели верить. Сэр Шаллес утверждал, что Эйлас и ска вступили в тайный сговор, и что в конечном счете ульфским баронам, подчинившимся королевским указам, придется сражаться под командованием ска. Он утверждал также, что Эйлас страдал припадками эпилепсии, и что сексуальные предпочтения короля можно было назвать только сумасбродными и отвратительными. Кроме того, сэр Шаллес клялся и божился, что король Эйлас намеревался, после того, как обезоружит баронов, обложить их непосильными налогами, а затем, когда они не смогут их платить, конфисковать их земли.

«Что-нибудь еще?» — приподняв бровь, спросил Эйлас, когда Тристано сделал передышку.

«А как же! Общеизвестно, что ты набиваешь трюмы отплывающих в Тройс кораблей невинными дочерьми ульфов, чтобы они развлекали завсегдатаев приморских борделей».

Эйлас усмехнулся: «Поговаривают также, что я поклоняюсь собакоголовому богу Хунчу. И, разумеется, не подлежит сомнению тот факт, что я отравил Орианте, чтобы захватить корону Южной Ульфляндии».

«Такого я еще не слышал».

«Необходимо воспрепятствовать проискам неуемного сэра Шал-леса, — Эйлас задумался на минуту. — Объяви во всеуслышание, что мне не терпится познакомиться с Шаллесом, и что я заплачу ему в два раза больше того, что он получает из Хайдиона, если он возьмется распространять грязные слухи про Казмира, разъезжая по глухим провинциям Лионесса. Не занимайся этим сам — разошли гонцов».

«Превосходно! — заявил сэр Тристано. — Будет сделано. А теперь — еще одно затруднение. Тебе когда-нибудь приходилось слышать имя „Торкваль“?»

Эйлас нахмурился: «Кажется, нет. Кто он такой?»

«Насколько мне известно, Торкваль — изгнанник-ска, бежавший в горы и занявшийся разбоем. В последнее время он промышлял в Лионессе, но теперь вернулся и прячется в тайном укрепленном убежище где-то на границе между Ульфляндиями. Он привел с собой банду озверевших подонков и успел прославиться грабежами и погромами с нашей стороны границы. Торкваль заявляет, что намерен устраивать набеги, засады и поджоги, уничтожая всех, кто подчиняется твоему правлению; поэтому бароны, живущие недалеко от границы с Северной Ульфляндией, не испытывают особого желания поднимать твой флаг. Как только ему угрожает опасность, Торкваль отступает за границу, где ты не можешь его преследовать, не рискуя навлечь на себя вторжение ска».