Джек Вэнс - Лионесс: Зеленая жемчужина

«Вы уже выбрали себе поместье?»

«У меня еще не было времени этим заняться, ваше величество».

«И какого рода имение вы считаете достаточным возмещением усилий, затраченных на протяжении всего лишь нескольких месяцев?»

«Если бы мне платили только за потраченное время, достаточно было бы трех золотых крон. Но свою жизнь я не продал бы за сотню сундуков, набитых изумрудами и золотом! Поэтому я считаю, что при определении размера моего вознаграждения следует хотя бы в какой-то степени учитывать риск, угрожавший моей драгоценной жизни, мое неподражаемое умение плести интриги и распространять клевету, а также холодные, ветреные ночи, проведенные на горных лугах в то время, как все добрые честные люди спокойно спали в теплых постелях. Ваше величество, у меня нет сомнений в вашей щедрости. Могу сказать, что меня порадовал бы помещичий дом над чистым ручьем, с десятью акрами леса и тремя или четырьмя фермами, отданными в аренду».

Казмир улыбнулся: «Шаллес, ваше красноречие послужило моим интересам не меньше, чем вашим, ваши запросы умеренны и справедливы, и у меня нет возражений». Король набросал несколько строк на листе пергамента, витиевато подписался и передал документ Шаллесу: «Это королевский патент, позволяющий предъявителю вступить во владение непоименованным поместьем. Отправляйтесь в Пойнкстер, найдите имение, соответствующее вашему описанию, и вручите этот патент управляющему округом. Можете идти».

Шаллес поклонился и ушел.

Подойдя к камину, Казмир неподвижно стоял, глядя в огонь. Посылка Тамурелло все еще лежала на столе. Через некоторое время Казмир позвал своего помощника Ольдебора, на все руки мастера.

«Чем могу служить, ваше величество?»

«Ты помнишь Шаллеса».

«Хорошо помню, ваше величество».

«Он вернулся из непродолжительной поездки в Южную Ульфлян-дию с чрезмерными ожиданиями. Кроме того, он, пожалуй, слишком много знает о моих делах. Надеюсь, опыт подсказывает тебе, каким образом можно было бы решить эту проблему?»

«Несомненно, ваше величество».

«Так займись этим. Шаллес едет в Пойнкстер — это где-то в Седом Нагорье. Он везет с собой подписанный мною документ. Этот документ необходимо уничтожить прежде, чем он попадет в чужие руки». Казмир снова повернулся к камину, и Ольдебор удалился.

Наконец Казмир открыл посылку и вынул из нее маленькое чучело черного дрозда на подставке. Между лапами птицы лежал сложенный вчетверо листок пергамента, содержавший следующую надпись:

«Хочешь говорить с Тамурелло?

Выдерни брюшное перо и сожги в пламени свечи».

Казмир повертел чучело в руках, с неодобрением отметив поникшие крылья, потускневшие взъерошенные перья и жалобно полуоткрытый клюв. Захудалый внешний вид птицы мог быть язвительным намеком — а мог и не быть. Так или иначе, достоинство не позволяло Казмиру принимать во внимание что-либо, кроме непосредственного назначения чучела, указанного в записке. Король покинул гостиную, спустился по каменным ступеням лестницы, изогнувшейся вдоль стены башни, и повернул из арочного прохода в Длинную галерею. Он шел размашистыми тяжелыми шагами, не глядя по сторонам, но стоявшие вдоль галереи стражники и лакеи спешили вытянуться по стойке смирно, прекрасно зная, что от якобы рассеянного взгляда круглых голубых глаз Казмира не ускользала ни одна деталь.

Казмир вступил в Зал почета — гигантское помещение с теряющимися в тенях сводами, где устраивали важнейшие государственные торжества. Сюда, в этот зал, Казмир поклялся вернуть древний трон Эвандиг и круглый стол Карбра-ан-Медан. Ввиду их отсутствия, однако, в Зале почета находились церемониальный трон Казмира и длинный стол в центральном проходе, между рядами установленных вдоль стен пятидесяти четырех массивных кресел с гербами знатнейших семей Лионесса.

К раздражению короля, он обнаружил в Зале почета принцессу Мэдук, игравшую в одиночестве — она перепрыгивала с одного кресла на другое и кувыркалась, повиснув на ручках и заглядывая под кресла.

Несколько секунд Казмир наблюдал за происходящим. «Странный ребенок, — думал он, — непостижимо капризный и своевольный!» Мэдук никогда не плакала, хотя в тех случаях, когда кто-нибудь смел ей перечить, изредка выражала досаду частыми тихими звуками, напоминавшими всхлипывания. Как она отличалась от своей матери, принцессы Сульдрун (у Казмира не было оснований сомневаться в происхождении Мэдук) — и все же, при всей своей мечтательной робости, Сульдрун проявляла в свое время не меньшее упрямство!

Король медленно приблизился на несколько шагов, не сводя холодный взгляд голубых глаз с дерзкой маленькой шалуньи, дабы внушить ей надлежащий благоговейный трепет. Мэдук, в свою очередь, заинтересовалась чучелом в руках Казмира. Она не хихикнула и даже не улыбнулась, но Казмир понял, что несоответствие его позы и дохлого дрозда ее позабавило.

Король и чучело скоро наскучили принцессе — она снова принялась прыгать с кресла на кресло. Время от времени девочка оглядывалась, чтобы проверить, чем занимается Казмир.

Король остановился у стола и спросил, не повышая голос: «Принцесса, что ты здесь делаешь?» Отраженные стенами пустого зала, слова его прозвучали гулко и резко.

Мэдук предоставила Казмиру очевидно требуемую информацию: «Играю с креслами».

«Они не для того, чтобы с ними играли. Иди играй где-нибудь в другом месте».

Девочка соскочила на пол и вприпрыжку побежала прочь. У выхода она задержалась, оглянулась — и скрылась.

Продолжая нести чучело дрозда, Казмир обогнул Великий трон Хайдиона, раздвинул бордовый занавес за троном и прошел в кладовую. Здесь он вставил стержень в пару отверстий на стене. Распахнулась потайная дверь, и Казмир зашел в помещение, где хранилась его коллекция магических артефактов и редкостей. Самое ценное из его приобретений, Волшебное зерцало по имени Персиллиан, исчезло пять лет тому назад — до сих пор Казмир не смог установить, кто и каким образом его украл. Насколько было известно королю, никто, кроме него, не знал о существовании тайника. Он был бы несказанно изумлен, если бы ему сказали правду: зеркало похитили принцесса Сульдрун и ее любовник Эйлас, тройский принц, причем по требованию самого Персиллиана!

Казмир с подозрением огляделся по сторонам — он желал убедиться в том, что никакие другие ценности не пропали. По-видимому, все было в порядке. Полутемное хранилище освещалось мерцающим шаром зеленого и лилового пламени. Бесенок в бутыли неотрывно провожал взглядом короля и постукивал ногтями по стеклу, надеясь привлечь внимание Казмира. На столе покоился объект астрономического значения, некогда полученный предками Казмира в дар от карфагенской царицы Дидоны. Как всегда, король наклонился, чтобы рассмотреть этот инструмент, отличавшийся невероятной сложностью конструкции. Основанием ему служила круглая пластина из черного дерева, размеченная по краю знаками зодиака. Золотой шар в центре, как объясняли Казмиру, символизировал Солнце. Девять серебряных шаров различных размеров медленно перемещались, постепенно обгоняя друг друга, по кольцевым канавкам вокруг центрального шара — но с какой целью? Значение этой головоломки было известно только мудрецам древности. Вокруг третьего шара, считая от центра, кружился еще один маленький серебряный шарик. Третий шар совершал полный оборот вокруг центра точно за один год, что вызывало у Казмира еще большее недоумение: если инструмент служил хронометром, отмерявшим годы, зачем нужны были другие шары, двигавшиеся почти незаметно для глаз? Казмир давно прекратил попытки разгадать смысл этого прибора, и теперь разглядывал его скорее по привычке, нежели с определенной целью. Поставив чучело птицы на полку, король некоторое время задумчиво смотрел на дрозда. В конце концов он отвернулся. Перед тем, как начинать переговоры с Тамурелло, следовало хорошенько подумать о том, что именно и как он собирался обсуждать.