Вероника Иванова - Осколки (Трилогия)

Преодолев искушение легкомысленно украсить себя одной из темно-вишневых розочек, я, не торопясь, но и не замедляя шаг нарочно, плелся по тропинке, ведущей к заднему крыльцу особняка Ра-Кен, в очередной раз мысленно отчитывая своего друга за пренебрежение к безопасности.

Ни стражи, ни тяжелых магических засовов — ну куда это годится? Можно сказать, одно из первых государственных лиц, и совершенно не заботится о своей жизни, когда даже у такого оболтуса, как я, имеются личные телохранители… Помню, по этому поводу мы когда-то повздорили до такой степени, что подрались. Кстати, именно в тот раз я впервые убедился: если Виг и чуть слабее меня, то в изворотливости и фантазии заметно превосходит. Достаточно сказать, что по количеству трещин в собственных костях победу одержал я, тогда как Ра-Кен, уже бывший тогда ре-амитером, по большей части отделался растяжениями связок. А потом… Потом мы залечивали раны. Вместе. В одной комнате. Под замком. Потому что Каллас справедливо рассудил: либо мы все же найдем общий язык, либо окончательно прибьем друг друга, и проблемы, связанные с нашей ссорой, исчезнут сами собой. Так оно и вышло. Мы помирились. И пообещали никогда больше не учить друг друга жить.

Несколько лет спустя я начал понимать, почему Виг настойчиво отказывался от охраны. Одобрить его желание так и не могу до сих пор, но понимаю. Наверное, сам бы так поступил. В схожих обстоятельствах…

Все сколько-нибудь значимые государственные должности в Антрее — наследственные. В следовании этой традиции есть и положительные, и отрицательные стороны, но как мне лично думается, положительных гораздо больше. Судите сами: если твои предки знали, что век спустя их место в кабинете займет прямой потомок, а за ним последует еще несколько поколений, вряд ли даже у самого тупого служаки возникла бы мысль нагадить собственным внукам. Нет, конечно, исключения случаются, и весьма печальные, но с ними борются. Вполне успешно. Назначая способных помощников. Впрочем, если следить за здоровьем крови и прилагать должные усилия к обучению юных умов, то с каждым новым поколением наследственного умения будет только прибавляться. В самом деле, ведь даже охотничьих собак выращивают, скрещивая особей с нужными качествами и следя за чистотой породы. Чем же люди хуже собак?

Так вот, отец Вигера (и дед, и прадед) тоже служил в Городской страже в высоких чинах. И неудивительно, что сыну передалась отцовская хватка в такой мере, что вскоре после первого назначения стало ясно: юноша пойдет в гору. Подъему, что характерно, никто и не стал мешать. По очень простой причине: если находится ломовая лошадь, на которую можно взвалить основную тяжесть дел, всем остальным безопаснее и спокойнее отойти в сторону. Так и сделали, быстренько подняв звание Вига до ре-амитера. Примерно в то же время Ра-Кен встретил свою любовь…

Они были счастливы, но очень недолго. И не полностью, потому что, как высокопоставленному офицеру, Вигеру полагалось денно и нощно находиться под неусыпной охраной. А пара-тройка гвардейцев в спальне не способствует проявлению нежности между супругами, верно? Тем более что от беды стражники защитить не смогли.

После рождения Лелии Ланна очень ослабла и в какой-то из дней подхватила простуду, завершившуюся смертью, как ни старались лекари и маги. И похоронив любимую, Виг ледяным тоном заявил, что не нуждается в охране. Никогда больше не будет нуждаться. Не знаю, какие доводы он привел королеве и своему непосредственному начальнику, но требование было удовлетворено: ни одного стражника в доме Ра-Кен не осталось. Зато… Осталось недоумение. Мое. Надолго осталось.

Честное слово, я бы согласился даже на то, чтобы вокруг моей кровати стояли сотни любопытствующих, лишь бы… Лишь бы рядом со мной была Наис.

— Ур-р-р-р-р! — тихо, но серьезно донеслось снизу.

Лобастая голова, крупные темные бусины глаз, скрытые длинные челкой — как они вообще что-то видят, ума не приложу. Белая шерсть, длина каждой пряди которой составляет не менее локтя, покрывает мускулистое тело, скрадывая пропорции и создавая обманчивое впечатление увальня и игрушки. Очень большой игрушки.

— Привет.

Кожаная заплатка мокрого носа сморщилась, принюхиваясь, и я снова удостоился недовольно рычания.

— Кота учуял? Так это твой знакомый.

Фырканье, свидетельствующее о том, что собаки вполне понимают человеческий язык.

— Ну что, Бруш? Будем здороваться или как?

Миг промедления, и мохнатые передние лапы ложатся мне на плечи, а шершавый язык мочалкой довольно проходится по моему лицу.

Вообще-то, дассийские овчарки — свирепые звери, и мой знакомец без зазрения совести слопал бы любого нарушителя границ, если бы почувствовал в нем угрозу. Собственно, и меня мог бы покалечить, хотя и появился в этом доме исключительно моими усилиями: я даже сам выбирал щенка. Из нового помета маминых питомцев. Вигер соглашаться на такого «охранника» не хотел, но Лелия — тогда еще чудный карапуз полутора лет от роду — так радостно заверещала и вцепилась в мохнатый комок, что ре-амитер вздохнул и уступил. Мне и своей дочери. Но несмотря на нашу дружбу, я настоял, чтобы из всех обитателей особняка Ра-Кен «своими» Бруш считал только Вига и Лелию, чего и добились путем тщательных тренировок. Так что, можно было быть спокойным хотя бы на этот счет.

— Ну ладно, будет уже… Ты стал слишком тяжелым, чтобы виснуть на мне, Бруш. Ну-ка, слезай!

Пес выполнил мою просьбу, но только потому, что она была высказана предельно вежливо и ласково: любая агрессивная нотка расценивалась, как приказ к атаке.

— Ты уже вернулся в город?

Удивленно расширенные глаза на заспанном лице. Опять полночи не ложился? Мне что ли следить за его своевременным отправлением в постельку? Вот еще!

— Захотел и вернулся. Не имею права?

Вигер качнул головой, поправляя наспех накинутый домашний камзол:

— Имеешь. С тобой все в порядке?

— А ты как думаешь?

Бруш, донельзя обрадованный тем, что его хозяин вышел в сад, занял место у ног ре-амитера, изо всех собачьих сил изображая верность и преданность.

— Выглядишь вроде хорошо. А чувствуешь?

Вопрос был с подтекстом. Очень глубоким. Дело в том, что мой внешний вид совершенно никоим образом не соотносится с моим внутренним самочувствием. Доходит до смешного, кстати: после самого тяжелого перепоя свежести и румянцу моих щек может позавидовать любая придворная красотка. А лучше всего работается, когда со стороны глядя на меня можно подумать: доходяга, еще минута, и свалится без сил и сознания.

Я улыбнулся:

— Не очень. Но к работе это не имеет никакого отношения.

Виг помрачнел.

— Опять?

— Ерунда. Не обращай внимания.