Вероника Иванова - Осколки (Трилогия)

— Да.

— Кто она?

— Очень милая девушка.

— Это понятно и без пояснений! Где и как ты ее нашел?

— Тебе интересно? — Лиловые глаза чуть сузились, словно Кэл допускал иную возможность.

Я энергично кивнул:

— Конечно, интересно!

Подозреваю, насколько эльф успел надоесть своим немногочисленным близким рассказами о новой любви, если при встрече с лицом неосведомленным ограничивается сухим «милая девушка»… Засмеяли парня, наверное. Или воротили носы, одно из двух, причем более вероятное: если Кэл отставлен от прежней должности при Совете, его бывшие приятели и сослуживцы, скорее всего, не рвутся к возобновлению общения. Неприятно, но объяснимо, и наивно осуждать их за это: во всех службах подлунного мира стремятся подняться снизу вверх, а поднявшись, смотрят на менее удачливых знакомцев в лучшем случае, с сочувствием, в худшем — с презрением.

— Не шутишь? — Продолжил допрос эльф.

— Ни капельки!

Надо же, как грустно обстоят дела. Я бы этот Совет с его прихлебателями построил в струнку и…

— Она помогает Кайе сейчас и будет помогать с ребенком. Гилиа-Нэйа — искусный лекарь.

— И конечно, она пользует и твои раны? Телесные и душевные? Надеюсь, с радостью, а не только из желания узнать, насколько велико ее искусство?

Изгиб серебристых бровей возжелал было превратиться в излом, но эльф быстро понял, что в моих словах нет и тени насмешки:

— Еще не уверен.

— А когда будешь уверен?

— Это не происходит по щелчку пальцев, ты же знаешь! — В голос Кэла скользнуло отчаяние.

Знаю. А еще знаю, что направления уверенности имеют обыкновение не совпадать. И хуже всего, если в один и тот же миг двое понимают, но совершенно разные вещи: он не может жить без ее глаз, а она не в силах оставаться рядом с ним. Или наоборот, что ничуть не лучше, потому что в любом случае одно из сердец разбивается на осколки, а с ним и второе, осознавшее всю тяжесть отказа. Но об этом говорить не буду до тех пор, пока существует надежда на счастье.

— Мне не возбраняется на нее посмотреть?

— Почему я должен запретить? — Удивление, сменившее на посту прочие чувства.

— Вдруг еще, отобью? Меня девушки любят… То есть, сначала жалеют, а потом души не чают!

В течение вдоха эльф сдерживается, но все же заливается хохотом. Вместе со мной. Не знаю, над чем смеется листоухий: в моих словах нет и намека на ложь. Лично я смеюсь потому, что мне весело и легко. В этот самый миг.

Как живут эльфы? Так же, как и все, в домах. И ведут хозяйство. Только в меру своих, эльфийских представлений.

Например, дома строят только из дерева, и вовсе не тем способом, что распространен среди людей: не укрощают природу, а уговаривают. Многие полагают это магией, но объяснение гораздо проще: эльфы умеют разговаривать с душами растений. Если можно всего лишь попросить дерево стать широкой и тонкой частью стены, зачем рубить его и распиливать на доски? Срубленное дерево живет меньше, чем живое, и несет в себе боль смерти, потому что умирает с того самого момента, как лишается корней. В чем-то эта особенность присуща всем живым существам: теряя дом и родных, они очень нескоро учатся находить другие причины оставаться в живых.

Дом Кайи не был исключением из правила, и я неуверенно остановился в нескольких шагах от просторной террасы, не решаясь ступить на все еще живой пол.

«Чего ты испугался?..» — Недоуменно спросила Мантия.

Я не испугался. Я… не хочу принести неприятности.

«Снявши голову, по волосам не плачут…» — последовало насмешливое замечание.

То есть? При чем тут…

«Ты приносишь только то, что можешь принести, и оно не дурное, и не хорошее. Оно такое, каким его видят другие… В этом доме тебя ждут, и не для того, чтобы прогнать, так о чем волноваться?..»

Наверное, ты права.

«Как всегда…» — пожатие невидимыми плечами.

Я подошел ближе и положил ладонь на шероховатую подпорку. Положил осторожно, словно боялся сломать. Нагретая солнцем кора оказалась на ощупь приятной, как бархат, если он мог бы застыть такими сухими и затейливыми складками. Теплая и живая, как у сотен деревьев в лесу по соседству. А если прислушаться, можно услышать, как под ней медленно, но упорно текут вверх, к веткам живительные соки, чтобы вытолкнуть из почек бледную зелень молодых листьев… Нет, мое присутствие не должно помешать. В повороте природы от зимы к весне нет никакого чародейства.

— Кто вы? Что вам нужно в этом доме?

Чуть встревоженный голос, выдающий неопытность его обладательницы в раздаче приказов. Должно быть, это и есть возлюбленная Кэла. Ну-ка, посмотрим!

Она пришла со стороны сада. Корзинка в тонких руках наполнена стебельками, цветками и листиками: наверное, будет лечебный отвар, а может, и просто салат, что не менее полезно для здоровья и куда приятнее на вкус.

Не слишком высокая, стройная, но не болезненно хрупкая: если каждая мышца Кайи и того же Кэла устремлена в полет, то здесь уместнее говорить о плавном течении реки, огибающей препятствия. По-своему не менее сильная и целеустремленная, но, скажем так, поставившая себе целью побеждать, не разрушая, а познавая и поглощая: свойство всех лекарей, без остатка отдающихся своему ремеслу.

Белое платье с узеньким изумрудным узором по подолу и у застежки лифа чудно сочетается с золотистой кожей, не такой смуглой, как у Кайи, но гораздо более темной, чем у Кэла и у меня. А вот волосы ярче, чем у моей названой дочери: не бронза, а красное золото. Глаза зеленые, но с широкой карей каймой, и потому кажутся совсем темными. Однако любые краски лица меркнут, если не находят подтверждения себе глубоко внутри тела, там, где прячется от грубых прикосновений душа.

Гилиа-Нэйа юна и очень добра. Но всякая настоящая доброта беспощадна прежде всего по отношению к себе самой. Если Кэл сможет понять и постарается взять часть этого груза на себя, девушка будет благодарна и предана ему. Всю жизнь. Способен ли мой друг принять такой дар? Не мне судить.

Она не выглядит печальной, как если бы против своей воли была приставлена к Кайе. Решала сама? Возможно. Должно быть, принадлежит к одной из младших Ветвей клана Воинов Заката, но не пошла по наследственной стезе, выбрав лекарское искусство, чем наверняка не снискала одобрения. Впрочем, все мои догадки не стоят и гроша, если не будут подтверждены:

— В чем же ты провинилась, милая?

— И вовсе не провинилась! Я сама вызвалась… — Она привычно начала оправдываться, но все же спохватилась и грозно сдвинула брови: — Да кто вы такой?!

— Друг.

— Это всего лишь слово, — возразила эльфийка, выказав не меньшее мужество, чем ее родственники.

— Саа-Кайа ждет меня. Она сможет принять посетителя?