Вероника Иванова - Отражения (Трилогия)

Второго выстрела не было, потому что кто-то прикрыл нам спину. Кто?

Я присел рядом с трупом и провёл пальцами по рассечённому горлу арбалетчика. Кто бы это ни сделал, он постарался не оставлять лишних следов. По крайней мере, на теле жертвы. Магией не пахнет. Птица? Я поднял голову, прикидывая траекторию полёта. Возможно... Кто-то где-то пролетал... Если моим спасителем был некто пернатый, то он сделал это «на ходу» — ни на одной близлежащей ветке, откуда мог бы спикировать крылатый убийца подходящего размера, снег не был потревожен. Из ниоткуда в никуда. Птичка, значит? Быстро густеющая на морозе кровь плёнкой облепила пальцы. Птичка... Я бы поверил, если бы... Если бы не странный всплеск Пространства, погладивший мой висок во время схватки. Словно занавеска на окне приподнялась, пропустив чей-то любопытный взгляд, и снова вернулась на место...

Выпрямляюсь и грозно спрашиваю:

— Чья Тропа нарушила покой этого места и мой покой? Покажись!

Пауза. Небольшая, но какая-то... укоризненно-насмешливая. Только не...

Гладь морозного воздуха помутнела, поросла белоснежными кружевами, похожими на узоры инея, вздрогнула и разлетелась в стороны радужными искрами. Ничего, не скажешь, эффектно! Впрочем, та, что ступила на поляну, когда последняя крупица замороженного Пространства исчезла в недрах сворачивающейся Тропы, не нуждалась в излишнем украшательстве своих действий. И вообще в украшательстве не нуждалась...

Ростом примерно с меня, но на этом сходство и заканчивается. Лазурь бесконечно мудрых и лукавых глаз обрамлена веерами длинных белоснежных ресниц, на кончиках которых подрагивают кристаллики снежинок, но не тех, что сыплются с неба по три месяца в году (а бывает — и дольше), а созданных ювелирной магией. Последний «всхлип моды» в Домах? Когда я уходил, сие украшение категорически не принималось тамошним обществом... Ореол белых — до голубизны — мелко завитых локонов. Кожа жемчужно-розовая, гладкая, как полированная сталь: кажется, что на ней ни единая капля воды не удержится. На губах, подчёркнутых помадой цвета самой спелой вишни, с отливом в синь, небрежно расположилась вежливо-вызывающая улыбка. Черты лица настолько сообразны друг другу, что ничего нельзя отнять и не хочется прибавить. Королева снегов и крови... Очень горячих снегов, надо сказать: хотя она зябко скрестила руки на груди под накидкой из шкурок полуночных лис, во всей позе чувствуется напряжение сжатой пружины: вот-вот взорвётся невероятным движением, и тот, кто не успеет отскочить... Рискует быть уничтоженным. Окончательно и бесповоротно. Но такая участь покажется ему желанной...

Вы думаете, я влюблён в свою старшую сестру? Ошибаетесь. Любовь — это слишком простое определение моего чувства. Я боготворю Магрит. И не я один, кстати.

Величественное совершенство. И напротив: ободранное, запыхавшееся ничтожество, судорожно вцепившееся пальцами в полы куртки. Что я могу сказать? Да и нужны ли слова?...

Сколько лет мы не виделись? Если учесть, что я покинул Дом вскоре после совершеннолетия, то... Целое море времени. Ваш покорный слуга ничего не старался забыть, но нарочно из памяти ничего и не выуживал. Придётся к месту — так придётся...

А она совсем не изменилась, даже помолодела. Взгляд стал менее усталым, словно с плеч наконец-то сброшен тяжкий груз. А, знаю, какой: я, кто же ещё? Магрит, наверняка, вздохнула с облегчением, когда на паркете Дома остыли мои следы... Она тратила на меня много сил. Учила. Направляла. Контролировала. Надеялась... Нет, вру: не на что было надеяться. Но она не сдавалась. Мне бы такое упорство...

Лазурные глаза методично изучают каждую точку моего лица. Фрэлл, она же видит!... Впрочем, натягивать капюшон поздно. Не поможет. Клеймо — во всей красе, а на холодном воздухе (как я успел убедиться), синий узор наливается фиолетовыми тонами...

Всё, сейчас буду стёрт в порошок. Хуже всего, если Магрит так же молча развернётся и исчезнет, оставив меня наедине со стыдом. Пусть ударит, пусть обругает, только не молчит! Боги, если Вы слышите вашего недостойного слугу, хоть раз — помогите! Я не вынесу этого молчания...

Не знаю, какое мнение о ситуации сложилось у Властителей Судеб, но моя сестра не отступила от своего единственного правила: «Если мир не желает преклонить передо мной колени, я просто взлечу над его головой!» Проще говоря, Магрит сделала то, чего не ожидал ни я, ни духи леса, ни осиротевшие лошади, разбредшиеся по поляне...

Она сделала шаг в мою сторону, взметнув волну бордового бархата, приподняла тонкую бровь, качнула головой и... Самым невинным тоном поинтересовалась:

— Как дела?

Ничего себе! Будто вчера расстались... Или это — новая уловка? Прелюдия к жестокой трагедии? Не узнаю, пока не отвечу...

— Вашими молитвами, dou Магрит, — пробурчал я.

— Прости, сестринского поцелуя придётся избежать: зря я что ли, прихорашивалась? — она кокетливо провела пальцами по кончикам ресниц.

— Как Вам будет угодно, — я упорно не желал понимать, что происходит. Поцелуй? Да она и в лучшие времена не была столь тепло ко мне настроена... Я бы решил, что это морок, если бы не чувствовал каждой клеточкой тела властную Силу, исходящую от гибкой фигуры Магрит.

— Ну, не дуйся! — сестрёнка подозрительно улыбчива... Не к добру это. Совсем не к добру.

— У меня немного поводов для веселья, — констатирую. Довольно уныло.

— Разве? — я награждён нарочито наивным взглядом. — Остался жив, и не рад? Я тебя не узнаю... Насколько могу припомнить, ты умереть боялся... до смерти!

— Это было давно, — Магрит ведёт себя совершенно, как девчонка. Как озорная девчонка. Может, подыграть ей? Пошутить? Нет, не рискну: вдруг она только этого и ждёт, чтобы начать убийственную атаку.

— Всего лишь несколько лет назад. Да что там! Ещё весной ты вёл себя предельно осторожно.

— Откуда Вы знаете? — я не удержал любопытство в узде.

— Слухами земля полнится, — загадочно промурлыкала Магрит. — Однако ты и разошёлся...

— Куда? — не совсем понимаю иронию сестры.

— На все четыре стороны! Чего стоит одна только картинка на твоём лице... Опять попал кому-то под горячую руку? Или играл в героя? А может, и в самом деле, убил?

— Я поступаю, как хочу! — отрезал я.

Смех звонкими колокольчиками взлетел над ободранными кронами деревьев.

— «Как хочу»! И насколько эти слова сочетаются с предметом, столь нежно обнимающим твою шею?

Фрэлл! Шарф предательски размотался, пока я принимал участие в побоище, и ошейник оказался на виду... Что делать? Покраснеть от стыда или побледнеть от гнева? Неприемлемо ни то, ни другое: сестра всегда ухитряется проникнуть в мои мысли без помощи магических уловок, и сразу поймёт, что я притворяюсь. И стыдясь, и негодуя. Потому что... Потому что сейчас я всего лишь растерян и сбит с толку.