Вероника Иванова - Отражения (Трилогия)

Истошный вопль, исполнителями которого стали слившиеся в агонии человек и животное, подстегнул солдат ещё надёжнее и сильнее, чем прежний ужас. Спустя несколько секунд только удалявшийся хруст веток и чавканье копыт свидетельствовали о том, что на дороге всё же были люди кроме нас пятерых. Когда же последний из звуков скоропостижного бегства стих, Ке медленно повернула ко мне голову и одними губами спросила:

— А что делать нам?

Действительно, что? Бежать — поздно, да и пока мы погрузимся в карету, пройдёт достаточно времени, чтобы неизвестное чудовище отловило нас по одному. Честно говоря, я пребывал в глубочайшей растерянности. Не зная природы монстра — да что там, природы! — не зная даже, где именно он находится... Куда бежать от неведомой опасности? Тем более, что... В отличие от всех остальных мне почему-то не было страшно. Даже любопытно не было. Наверное, потому что в следующий же момент, последовавший за вопросом эльфки, чудовище решило явиться нашим взорам.

Воздух над дорогой задрожал — легко-легко, как слабенькое летнее марево — и начал раздвигаться. Словно перед нами располагалось зеркальное стекло, отражающее то, что находится ЗА НИМ, и сейчас это самое стекло узенькими полосками складывалось, как ширма, открывая... Я ахнул от удивления.

Она выглядела самим совершенством. От кончика мельчайшей чешуйки на длинном — невероятно длинном — хвосте до матово мерцающих когтей. Инеистая ящерица, собственной персоной. Чудо из чудес. Скажете: чего же тут удивительного? Ничего. И — всё. На расстоянии двух десятков шагов от меня, изящно изогнув гибкое тело, парил над землёй зверь, который не существует. В нашем Пласте Реальности. Вообще — в Пластах. Единственное животное (да и животное ли?), избравшее местом своего обитания Межпластовый Лабиринт. Я видел изображение этой ящерицы только на гравюрах, обычно сопровождавшихся подписью: «Встреча и личное общение не рекомендуются». Но почему? Ведь она... Она прекрасна.

Чешуйки меняют свой цвет в зависимости от того, под каким углом на них падает солнечный луч: вот они кажутся почти чёрными, а вот, встопорщившись, становятся прозрачными... Наверное, именно так красавица и скрывала своё местонахождение — играла наклоном чешуек. Да, пожалуй, именно так. Просто и эффективно. Кто бы мог предположить, что мне посчастливится наяву увидеть волшебный сон? Охваченный непонятным счастливым возбуждением, я двинулся по направлению к ящерице.

Что тянуло меня? Не знаю. Не могу объяснить. Но даже самые убедительные доводы не смогли бы заставить передумать и прогнать желание прикоснуться к призывно мерцающей чешуе...

Шаг. Второй. Третий. Громада гибкого тела нависает надо мной, и я поднимаю голову, чтобы заглянуть в глаза одного из прекраснейших созданий в мире. Точнее, за пределами мира...

Эти глаза не имеют цвета. Или — состоят из всех возможных цветов и их оттенков. Вертикальные зрачки похожи на ночное небо: в них точно так же вспыхивают и гаснут... звёзды? Пасть приоткрывается, узкий язык зеленовато-жемчужного цвета на мгновение показывается мне и тут же снова втягивается внутрь. От ящерицы веет... домом. Не тем, который я когда-то покинул, чтобы (как полагал до недавнего времени) не возвращаться, а тем ДОМОМ, который живёт только в самой потаённой мечте, в самой сокровенной фантазии умирающей души. Это не объяснить словами, да и образы не помогут. Это надо чувствовать, а не осмысливать или наблюдать... Я знал, что на меня с ужасом и непониманием смотрят те, кто мне небезразличен, но не мог противиться мечте, раскрывающей объятия...

Зрачки распахиваются широко-широко, заполняя собой всю радужную оболочку. Кто может устоять перед ТАКИМ приглашением? Я — не могу. И падаю в бездонный колодец бесстрастных глаз. Падаю, в последний момент понимая, ЧТО меня толкнуло: комок слизи, разлетевшийся брызгами по моему лицу. Такой холодной слизи, что её прикосновение обжигает жарче любого огня... Я слышу только горький вздох Мантии:

«Как рано...»

И опускается тишина.

Здесь нет никого и ничего. Пространство заполнено взвесью мягко и ровно светящихся пылинок и из-за этого кажется белым. Но если бы подул ветер и прогнал призрачный полог, повисший в том, у чего нет названия, осталась бы чистейшая Пустота.

Здесь нет расстояний. Если сделать несколько шагов — хоть в каком-нибудь направлении — место, которое покинул, исчезнет, как будто его и не было...

Как я оказался здесь? Наверное, меня привела ящерица. Но где она сама?...

Пусто. Светло. Скучно.

Больно.

Я поворачиваю голову и смотрю на правую руку. Под кожей отчётливо ощущается движение. Что-то неприятное, но не чужеродное пробивает себе дорогу наружу. Вспухает бугорок. Сначала маленький, он становится всё выше и выше, странно вытягиваясь. Последний рывок невидимого червяка — и кожа лопается, выпуская из тела тонкую... нить? Но разве бывают нити такого густого и такого живого алого цвета? Она устремляется куда-то вдаль, в конце концов теряясь в хороводе белых пятнышек. Ещё одна нить, пришившая моё тело к... К чему?

По счёту она то ли пятьдесят первая, то ли пятьдесят третья. Да, считаю — а что ещё делать? ЭТО началось со ступней и кистей рук, а теперь, потихоньку, помаленьку, двигается дальше. Последняя нить вылезла совсем рядом с локтём, но я знаю, что как минимум десяток её сестриц прорвёт мою плоть, прежде чем будут пройдены локти и колени. Кстати, когда эти странные образования выходят из суставов, ощущения особенно неприятны. На несколько минут. А потом клочок тела, породивший нить, немеет. Или — отмирает? Любой вариант объяснения имеет право на существование. Пальцев не чувствую уже давно, а запястья и щиколотки пока ещё ноют. Пока. Ненадолго, конечно.

Нити рождаются медленно и мучительно, но это не та боль, которую невозможно терпеть. Омерзительнее другое: каждый раз я чувствую, как что-то теряю. Какую-то малость, незаметную уму и сердцу, но все эти малости и составляют меня...

Вешу? Лежу? Стою? Невозможно сказать. Веса не ощущается, и даже если бы я вдруг перевернулся вниз головой относительно того положения, в котором нахожусь...

А-а-а-а-х!...

Напросился.

— Так-тебе-больше-нравится-больше-нравится-больше-нравится?...

Рой голосов всколыхнул нити, распявшие меня в пустоте, и каждый звук заставил вздрогнуть частично онемевшее тело.

— Кто здесь?

— Здесь-здесь-здесь-здесь...

Эхо кружит между пылинками, не удаляясь и не приближаясь. Повторяю попытку:

— Кто вы?

— Мы-мы-мы-мы-мы?

Ехидное изумление пробивается сквозь слаженный хор.

— Вы!

— Мы-это-мы-это-мы-это-мы-это-мы...

С ними больно разговаривать, потому что каждое слово колышет нити, движения которых отдаются в голове противнее, чем зубная боль. Но я не отступаю: