Вероника Иванова - Отражения (Трилогия)

— Ты не должен был запирать ЭТО в себе! — по наконец-то отвернувшемуся от стены лицу бегут целые реки слёз.

— Но если бы я не «запирал», как ты говоришь... Страдали бы те, кто находится рядом.

— Предпочитаешь гибнуть один?

— Гибнуть?

— ЭТО сожрёт тебя когда-нибудь, разве ты не понимаешь? — лиловые глаза смотрят с неистовой мольбой. Чего ты добиваешься, lohassy?

— Ну и пусть, — пожимаю плечами. — Я не буду грустить по этому поводу.

— Так не должно быть!

— Почему?

— Потому что... Никто не должен быть один!

Простая истина. Очень простая. Самая первая, которую я понял по-настоящему. И — самая последняя из тех, которые найдут воплощение в моей жизни. Как больно...

— Я не один, Мэй. Со мной всегда...

Обрываю фразу на полуслове, но не потому, что не могу придумать продолжение. Оно известно, однако юному эльфу вовсе не нужно слышать, с кем я провожу каждую из отмеренных мне минут. И — если это будет зависеть от меня — Мэй никогда не узнает, на кого похожа дама, с которой я обвенчан с первой минуты своего существования.

— Кто? — он всё-таки спрашивает.

— Тебе ещё рано об этом знать! — щёлкаю согнутым пальцем по слегка покрасневшему от рыданий носу. — Вот когда вырастешь...

— Ты всё равно не расскажешь, — тихий вздох.

— Почему же? Расскажу. Сначала вырасти! И будь любезен умыться: негоже показывать хозяйкам зарёванное лицо!

Муторно. Настолько муторно на душе, что к завтраку я не стал спускаться. Потом — дождавшись, когда кухня освободится, затолкал в себя пару ломтей ветчины, взял кружку с молоком и почти крадучись вернулся в комнату.

«Никто не должен быть один...» Знаю. Но ко мне это не относится. Я не могу быть с кем-то, потому что... Если даже Мэй, который хорошо знаком с верхним слоем моих чувств, ужаснулся, заглянув чуть поглубже... Кому я могу показать без прикрас то, что находится внутри меня? Если ТАМ вообще что-то есть.

«Опять рефлексируешь?...»

Нельзя?

«Можно... Только — бессмысленно...»

Почему?

«Анализ полезен только в том случае, если может повлечь за собой действия, качественно меняющие ситуацию... А в твоём случае...» — вещает Мантия лекторским тоном.

Можешь не продолжать. Я — гад, точно?

«В какой-то мере все твои родственники — гады... А кровь — не вода...» — глубокомысленное и очень правильное замечание.

Я не это имел в виду! Я поступил дурно.

«Разве?... Не заметила...»

Мне не следовало открывать Мэю даже малую часть...

«Позволь напомнить: эльфы — всего лишь одно из вассальных племён, а сюзерен не должен искать оправданий своим поступкам...»

Я не принимал Клятву. И не давал её. Правда...

«Ты — нет... Твоя сестра — да...»

Она просила не делать им...

«Больно?... Ты и не сделал... Ты возишься с ними, как с беспомощными младенцами, хотя следовало бы взяться за розги и уже давно!...»

Ты так думаешь?

«Ох... Чем на сей раз вызвана твоя тоска?... Опять уверился в том, что мир так же плох, как твои представления о нём?...»

Вовсе нет. Лаймар...

«Что — Лаймар?... Ещё один себялюбивый мерзавец, не более!...» — Мантия слегка злится.

Он не такой уж мерзавец.

«Все люди — мерзавцы... Только некоторые успешно это скрывают даже от самих себя...»

И я — тоже?

«Причисляешь себя к людям?... Смело!...»

Я не об этом! В его поступках нет ничего, заслуживающего смерти. По-настоящему заслуживающего.

«Разумеется... Хотя любая жизнь заслуживает смерти... Фактом своего существования...»

Не углубляйся в Теорию Познания! Я не расположен...

«Искать равновесие в собственной душе?... Вижу... Ты слишком близко подпустил чужие переживания... Сосредоточься на своих, мой милый... Не нужно жалеть мир, если он не жалеет тебя...» — мягкое напутствие.

Не нужно жалеть? Скажи ещё: нужно поставить на колени!

«Этот вариант не так уж смешон... И не так невыполним, как тебе мнится... Вопрос только в том, желаешь ли ты смотреть в глаза или удовольствуешься затылком?...»

Поганка!

«Не знаешь, как ответить, и опускаешься до грубости?... Как не стыдно!... С твоими-то знаниями и не подобрать тончайшую остроту, чтобы раз и навсегда заткнуть мне рот?...» — это даже не издёвка, а приглашение к бою.

У тебя и рта-то нет!

«Как ты наблюдателен!... Зато у меня есть кое-что другое... У меня есть Крылья, которых тебе не дано... Я могу взлететь над миром, а ты... Ты можешь только смотреть в небо и...»

Замолчи!

«Я не права?...»

ЗАТКНИСЬ!

Жаркая волна рыдания рождается в груди. Где-то в межреберье. Разворачивается спиралью, постепенно затопляя лёгкие, и кипящей волной подступает к горлу. Почему-то сразу перестаёт хватать воздуха, и ты вынужден открыть рот, чтобы... Чтобы мир услышал твой глухой и отчаянный стон. Потом начнёт гореть нос, и потоки слёз солью обожгут щёки, а пока... Пока боль выходит наружу сухой. Острой. Колючей.

Зачем ты ТАК?

Я рухнул на постель, пряча лицо в ладонях. Нужно сдержаться. Нужно. Не хватало только расплакаться... Сколько лет прошло, а я до сих пор не привык...

«Извини...» — ни капли раскаяния в голосе.

Что мне проку в твоих извинениях?

«А, теперь понимаешь, каково было мальчику, которого ты обидел?...»

Я и раньше понимал! Нечего было...

«Никогда не мешает напомнить о том, что не следует забывать...»

Ты права, конечно, но... Это слишком больно.

«Потому, что ты не хочешь принять...»

Я хочу! Но у меня не получается.

«Значит, плохо хочешь... Недостаточно сильно... Если поставишь себе цель, то...»

Проще забыть!

«Ой ли?... Не выбирай ЭТОТ Путь, мой милый... Забвение не всегда оправдано и не всегда безболезненно...»

Что ты хочешь этим сказать?

Дверь распахивается, и в проёме возникает Мэй. Довольный. Можно сказать, счастливый.

— Приходил королевский посыльный. Нас приглашают во дворец!

— Нас?

— Ну да.

— Я не расположен к увеселительным прогулкам.

Эльф морщит нос, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Что-то произошло? Что-то плохое?

— Что-то обычное.

— Ты странно выглядишь, — Мэй слегка помрачнел. — И снова лёг... Может, ты заболел?

— Ага. Так что, лучше не подходи: я — заразный!

— Вредный ты, это точно! — укоризненный вздох. — Ладно, останемся дома.

— Тебе, собственно, не запрещалось...

— Я один не пойду!

— Почему? Только не говори, что и минуты не проживёшь без моего гнусного общества!

— Дурак... Я боюсь оставить тебя одного.

Ничего себе, признание.

— По какой причине? Я — мальчик взрослый.

— В том-то и дело! Если бы ты был ребёнком, всё было бы проще.

— Проще?

— Я бы купил тебе большую красивую игрушку, и ты бы обрадовался, — нет, на него невозможно сердиться. Игрушку... Куклу? Тряпичного зверька? Деревянного коника? Впрочем...

— Кстати, об игрушках, — я вдруг вспомнил, что во дворце страдает от своей незавершённости Дэриен. — Пожалуй, я знаю, чем мне сегодня поиграться.