Роман Светлов - Прорицатель

— Не ему, а Эвмену, — поправил Калхас.

— Но сам стратег превратится в слугу! — скрипнул зубами наемник.

Через некоторое время пастух дернул тяжко сопящего Дотима за рукав и заставил сесть.

— Если согласится быть слугой. Дотим, я почти уверен, что он не согласится.

Они долго ничего не говорили. Наконец, Калхас попытался отвлечь Дотима:

— Ну, а если мы ошиблись? Если случайно не заметили солдат сатрапов?

— А, оставь! — отмахнулся наемник. — «Если, если…»Я больше не хочу думать. Я буду спать и ждать.

Днем их вывели на улицу. Калхаса заставили бросить фракийский плащ и дали взамен чистый.

От света слезились глаза. Пастух протер веки полой плаща. Осмотреться им не дали — спешенные фессалийцы, явившиеся за аркадянами, древками копий стали подталкивать их в спину.

Изрядно разросшийся лагерь стал грязнее и беспорядочнее, чем при Эвмене. Пахло дымом, сожженным мясом, перебродившим вином, блевотиной. Известный своей любовью к дисциплине Антигон, видимо, пока не желал отпугивать жестким порядком недавних пленников. Те — грязные, опухшие от безделья, равнодушно глядели на проходивших мимо аркадян.

— Противно смотреть! — Дотим всем своим видом показывал презрение. — Бесхребетные!

— Ничего, скоро Антигон возьмет их в руки. — Калхас по сторонам не смотрел. Он поднял лицо к небу и наслаждался теплом, которое изливало в этот день на землю Солнце. Вели их к центру лагеря. В отличие от вчерашнего утра, появление аркадян почти не вызвало интереса. Калхас отметил это про себя, но не стал придавать равнодушию солдат особого значения. В конце концов через несколько мгновений все выяснится.

Вскоре они увидели, куда направляются фессалийцы. Посреди лагеря стоял большой шатер из ярко-красной ткани. Раньше такого шатра здесь не было. «Идем к Антигону», — решили аркадяне.

Около шатра толпилась охрана, сновали слуги. Калхас поглубже вдохнул воздух, расправил плечи и постарался сделать свой разум чистым и ясным. Однако ругань Дотима отвлекла его от приготовлений к встрече с Врагом. Наемник пихнул Калхаса локтем и указал на два копья, воткнутых в нескольких шагах от входа в шатер. Копья украшали отрубленные головы — и, к изумлению аркадян, головы эти принадлежали Никоклу и Феодору. Калхас узнал недавний шрам на щеке первого, узнал и тяжелые надбровные дуги второго. Потухшие, серые лица, похожие на выцветшие глиняные поделки.

— Бр-р! — Калхас отвернулся.

— Похоже, Фригиец с нами заигрывает, — шепнул Дотим. — Держись с наглостью: мы ему нужны.

Широкий, расшитый изображениями царственных львов полог откинулся, и аркадян втолкнули внутрь.

Шатер освещали большие витые светильники. Фригиец не жалел земляного масла: от светильников здесь даже было жарко. Наполненный запахами благовоний, шатер подавлял пышной и богатой обстановкой. Она разительно отличалась от подчеркнутой простоты, которая обычно царила в покоях Эвмена. Но и хвастливой безвкусицы сатрапов Калхас не увидел. Убранство шатра не столько отвлекало внимание на себя, сколько сосредотачивало его на Хозяине, располагавшемся прямо в середине державного великолепия.

Антигон встретил аркадян стоя. Это был невысокий, почти седой старик с прямоугольной, подстриженной по персидскому образцу бородкой. На нем был легкий кавалерийский доспех и красный, того же тона, что и шатер снаружи, плащ. Лицо Фригийца сразу приковывало к себе взгляд. Тонкие, властные губы, крупный мясистый нос и необычные глаза. Точнее, необычным был только один глаз, левый. Бровь над ним рассекал глубокий темный шрам, сам же глаз, казалось, испускал свет. Он лучился и сиял при каждом повороте головы Фригийца. Калхас на мгновение оторопел и лишь присмотревшись внимательнее понял, что левый глаз у Антигона — искусственный. Драгоценный камень размером с голубиное яйцо был тонко обработан и вставлен в вытекшую глазницу. Даже разобравшись, в чем дело, пастух не сразу смог победить оторопь. Искусственный, левый глаз казался более живым, чем правый, цепко и внимательно разглядывавший аркадян.

Рядом с Антигоном стоял высокий черноволосый юноша. Пухлые губы, чувственные миндалевидные глаза, подбородок, поросший мягким пушком — почти девушка. Но короткий прямой меч в простых ножнах, широкие сильные ладони подсказывали, что это воин. По тому, как Антигон опирался рукой на его плечо, Калхас понял, что видит Деметрия, сына и наследника Фригийца. Во взгляде юноши сквозило любопытство и даже симпатия. Пастух машинально подумал, не удастся ли использовать Деметрия в свою пользу.

Помимо Деметрия рядом с Фригийцем стояло еще несколько приближенных, судя по одеждам — военачальники. Вздрогнув, Калхас увидел среди них Тевтама. Дотим также заметил аргираспида. По тому, как напрягся наемник, пастух понял, что он не ждет ничего хорошего.

— Так кто кого будет приветствовать первым? — с покровительственной улыбкой прервал молчание Антигон. — Обычно первыми делают это гости.

— Гости? — Дотим осклабился. — Несколько дней назад хозяевами здесь были мы.

— А теперь?

— И теперь хозяин — Автократор. — Наемник насмешливо выпятил губы.

— Эвмен? — Антигон перестал улыбаться. — Нет, ты ошибаешься.

— Ошибаюсь?

— Да. Эвмен мертв.

— Что?! — Дотим и Калхас воскликнули хором. Они были уверены, что стратег жив. Все их мысли, желания, планы основывались на этой уверенности. — Почему мертв?

— Почему? — Антигон удивился. — Смешной вопрос. Почему умирают? Его убили. Сегодня, в последнюю предутреннюю стражу.

— Зачем ты это сделал? — с трудом проговорил Калхас.

Во Фригийце нарастал гнев.

— Вы, наверное, считаете, что имеете право требовать моего отчета?

— Зачем ты его убил? — повторил Калхас.

Несколько мгновений Антигон явно колебался между желанием крикнуть стражу и непонятной еще аркадянам необходимостью продолжить разговор.

— Нет, вы опять ошибаетесь. — Фригиец овладел собой и голос его стал мягким. — Я не приказывал убивать Эвмена. Два дня назад я велел не давать ему пищи, но казнить не собирался. Сегодня утром несколько человек — кто они, думаю, я скоро узнаю, — ворвались в палатку, где находился Эвмен, и покончили с ним.

— А охрана! — воскликнул Дотим.

— Они прикрывались моим именем.

Аркадяне недоверчиво переглянулись. Антигон заметил это.

— Охранникам придется ответить… Если желаете, вы сами можете участвовать в допросе…

Но аркадяне уже не слышали его предложения. Ужас вести о смерти стратега наконец обрушился на них. Дотим сел на пол шатра и, обвив голову руками, спрятал ее между коленями. Калхас стоял прямо, но не видел и не слышал ничего. Словно отрезали часть его. Может быть, самую главную часть. По крайней мере последний год приучил Калхаса к мысли, что Эвмен — главное. Потерять Эвмена было хуже, чем потерять близкого человека, ибо он значил для них больше, чем близкий человек. С этим именем было связано так много, что смерть стратега лишила аркадян на время того стержня, к которому лепится, вокруг которого вьется человеческая жизнь.