Алексей Пехов - Страж. Тетралогия

На первый взгляд арена оставалась пуста. Никакого адского пламени, серы и что там еще должно быть перед тем, когда у легионов демонов появится возможность беспрепятственно проникать в наш мир.

— А где врата? — недоуменно нахмурилась Гертруда, оглядывая местность.

Помощник ди Травинно указал на то, что находилось прямо напротив нас, на самой верхней, очень далекой трибуне, выше которой были только арки со статуями великих императоров прошлого.

Всего лишь дерево. Маленькое, тонкое, совсем молодое, с хлипкими веточками и едва распустившимися листочками, которые с такого расстояния показались мне серыми.

— Это?! — с недоверием в голосе спросила она.

Он серьезно кивнул.

— Где же ваш бог, раз он допускает такое?! — прошептала Гера, и Рудольф посмотрел на нее хмуро, с неодобрением.

— Его можно уничтожить? — спросил я. — Срубить? Сжечь? Есть способ?

Поколебавшись, он коснулся двумя пальцами темного кинжала, висевшего на поясе.

— Боюсь, так просто мы туда не доберемся, — сказал я. — Где-то здесь Ивойя.

Я осматривал трибуны и темные входы, расположенные по периметру арены, и наконец увидел темного кузнеца лежащим почти под самым деревом — совершенно маленькая, не больше ногтя, фигурка.

— Вижу его, — тихо сказал я. — Возле рухнувших колонн. Он не подпустит нас.

— Да. Это он, — после недолгой заминки подтвердила Гертруда.

Рудольф не видел. Он хмурился. Его взгляд скользил, ни на чем не задерживаясь. Я протянул руку, указывая острием моего кинжала, чтобы он смог сориентироваться.

— Вот он. Рассмотрел?

Холодные глаза помощника кардинала остановились на том месте, куда я указывал, и внезапно прищурились. Лицо Рудольфа разгладилось, перестало быть встревоженным. На нем появилось решительное выражение.

— Что делать нам? — спросила Гертруда.

Он с улыбкой положил руки ей и мне на плечи, мягко толкнул назад, отрицательно покачав головой.

— Ты ведь совсем один! Мы можем помочь.

Он снова подтолкнул нас во мрак, и меч с шелестом покинул ножны. И тут я все понял, сказав внезапно осипшим голосом:

— Идем, Гера.

— Но…

— Мы уже ему помогли. Идем.

— Людвиг, ты…

— Идем! — уже настойчиво произнес я, и она осеклась, ничего не понимающая и совершенно растерянная.

Рудольф, забыв о нас, медленно вышел на арену, направляясь к Ивойе. Я посмотрел на него в последний раз и потащил колдунью за собой во мрак. Я чувствовал ее возмущение. Молчание магистра говорило само за себя, и лишь железная выдержка не позволяла наброситься на меня сразу, требуя объяснений.

Проповедник в отличие от нее подобной чертой характера не обладал, поэтому ругался, чертыхался и богохульствовал одновременно.

— Заступница Мария! Что за хрень тут происходит?! Не поймите меня неправильно, я жутко рад, что вы туда не полезли, но откуда кардиналы набирают таких придурков?! Скажи на милость, что за шутка Господня, тащить вас через половину мира, через город с демонами, чтобы потом отправить восвояси?! К чему это все?!

Я не отвечал. Шагая как можно быстрее по гулкому коридору, сопровождаемый волшебным светом Гертруды, крепко держа ее за руку и ощущая, как мурашки бегают у меня по спине.

Все еще до конца не веря своей догадке.

Грохот расколол само небо. Впереди что-то рухнуло, взметнув облако пыли. Мы упали друг на друга, ничего не видя. Быстро встали, серые от кружащейся в воздухе дряни. Путь дальше был завален, а на потолке расходились трещины, сыпались мелкие осколки кирпичей и струйками тек песок.

— Здесь не выбраться! — кашляя, произнесла Гертруда. — Надо обратно, Синеглазый. Скорее!

Мы понеслись туда, откуда только что пришли, и через минуту я услышал, как за нами обвалилась еще одна секция постройки.

Арка сияла уже не красным, а золотым светом. На частично обрушенной арене, среди закручивающегося вихрями песка, сражались две человеческие фигурки. Ивойя и Рудольф. Один размахивал молотом, другой отражал атаки мечом.

Вокруг них воздух дрожал от жара, а грохот стали раздавался над цирком, то и дело сопровождаясь звучным треском — лопались мраморные трибуны и рушились верхние арки, уцелевшие с тех пор, как мы с Шуко убили здесь жемчужную тварь.

— Врата! — ахнула Гера. — Они растут!

Это действительно было так. Дерево очень медленно тянулось вверх, распрямляло ветви, утолщалось и, казалось, высасывало свет из низкого солнца.

С каждым взмахом и столкновением молот и меч наливались серебристым сиянием, врезались друг в друга со вспышкой, от которой дрожала сама земля. Рудольф, все это время отступавший, перенял инициативу, начал наседать, и мильтиец перехватил свое оружие, закрывая от ударов голову.

— Можем попробовать пройти по трибуне! — Я постарался перекричать лязг.

И в этот момент Гертруда внезапно прыгнула, заслоняя меня, раскинув руки. Все пространство перед нами затопило золотое пламя.

Меня обдало жаром, который выжег воздух в легких, и нас отбросило в сторону. Я упал на каменный пол рядом с Герой. Она тихо стонала.

Я поднял ее, все еще оглушенную ударом, взял на руки, собираясь унести прочь, как и Проповедник глядя на обугленную арену, на которой полыхало два десятка золотых костров. Двое продолжали бой, но это уже были не те, кого я видел несколько мгновений назад. Плоть сгорела, открывая спрятанную под ней истину.

Каждый из них был высотой в два человеческих роста. Мускулистые, с обнаженными торсами, в белых с серебром штанах-юбках, сшитых на хагжитский манер, развевающихся при каждом движении.

Светлоглазые, с растрепанными белыми волосами и прекрасными, сейчас искаженными гневом лицами. Точно братья.

Я различал их только по оружию. У одного был серебряный меч, а у другого золотой молот.

Они оказались очень похожи на тех, что изображены на фреске, увиденной мной в монастыре Дорч-Ган-Тойн, с той лишь разницей, что вместо крыльев, сотканных из света, за спиной у воинов были лишь обрубки, жалкие культи того, что когда-то было самым прекрасным из всего, что создано в небесах. Они утратили данную им возможность летать.

Два ангела сражались с неистовой яростью, перемещаясь так быстро, что я порой не успевал следить за их движениями, и небо кипело.

Проповедник стоял на коленях и молился, не веря тому, что видит.

Луна и солнце плыли над нами одновременно, кружились, точно проклятые, погрузив мир в темно-бордовые сумерки.

Завеса над главным входом лопнула, открывая путь наружу, но я осторожно положил Геру на землю, понимая, что мы никогда не сможем пройти мимо них. Нас просто разотрет в порошок от сил, беснующихся на арене.

Левая секция цирка рухнула. Часть камней испарилась, часть взмыла в небеса, обрушившись огненным дождем где-то в городе.