Анатолий Бочаров - Рыцарь из Дома Драконов

Делать нечего, пришлось отправляться в Стеренхорд. На сборы ему отвели всего день. Артур немного погулял по Тимлейну, мрачно прикидывая, когда увидит его вновь, послушал полуденную проповедь в соборе святого Деклана, пристроившись на одной из задних скамей и бесцельно разглядывая прихожан, вернулся домой и попрощался с сестрой. Айна, которой недавно исполнилось одиннадцать лет, восприняла известие об отъезде старшего брата без всякой радости. Она не плакала, но, честное слово, лучше бы заплакала — на девочку было жалко смотреть. Артур, как мог, постарался ее утешить, но получилось паршиво. Наконец он чмокнул сестренку в лоб, перепоясался мечом, вскочил на коня и был таков. Юноша хотел оглянуться на двор, не вышел ли отец проводить его, но не стал этого делать. Уезжая надолго, никогда не оглядывайся назад, смотри только вперед, в будущее. Так Артура наставляла давным-давно его кормилица, старая Анна. Вот он и смотрел вперед. Молодого Айтверна ожидало крайне туманное будущее.

Данкан Тарвел встретил явившегося к нему на поклон юнца неласково. Артур хорошо помнил, как стоял в той самой обеденной зале, где пять лет спустя Железный герцог принял Гальса, и из кожи вон лез, уламывая хозяина замка принять себя на службу. Тарвел упорно не желал уламываться, а юноша никак не мог решить — разозлиться ему или впасть в отчаяние? И то, и другое было одинаково неуместным. И никак не могло помочь.

— Мне не нужны оруженосцы, — бросил лорд Данкан в неведомо какой раз, недвусмысленно намекая, что если надоедливое дитя немедленно не покинет его высокий чертог — надоедливое дитя будет изгнано пинками. — И стюарды с пажами не нужны. И лишние вассалы, хотя в вассалы вы вроде и не набиваетесь — своих бы прокормить. Оставьте меня в покое, молодой человек.

Артур стоял у самых дверей, сесть ему не предложили, и сдерживался, чтоб не начать ругаться.

— Но, милорд… вы не можете так поступить, — сказал он то ли растерянно, то ли зло.

— Почему это? — искренне удивился Тарвел. — Очень даже могу. Поступаю же.

— Гореть вам в пекле, милорд, — сказал Артур, забыв о приличиях. — Я сюда затем ехал, чтоб вы меня отсылали обратно? Можно подумать, батюшка меня обратно примет. Вы же рыцарь, господь вас забери, как вы можете обходиться без оруженосца? Все рыцари имеют оруженосцев… а те потом вырастают и становятся рыцарями. Так и передаются традиции и доблесть — от учителя к ученику.

— Ну и пусть себе передаются. Я тут при чем?

— Милорд, — протянул Артур, — честью вас прошу, не будьте таким негодяем. С таким позором, какой вы мне готовите, я домой возвращаться не могу. Не бывало такого, чтоб юношу отдали в знатный дом в услужение — а там его отослали прочь. Все королевство будет смеяться надо мной.

— Ничем не могу помочь, — Данкан широко зевнул. Как только рот себе не порвал. — Не нуждаюсь ни в чьих услугах, а в ваших — особенно, и беды ваши меня тоже не слишком заботят. Пошли бы вы, молодой человек, к кому-нибудь еще, в самом-то деле. Или просто пошли бы. Дворян в нашем славном королевстве — завались, проситесь к кому угодно. Будете носить им вино и чистить сапоги, а они будут рады. Не понимаю, зачем стоять у меня над душой.

Мог бы я к кому угодно пойти — так бы и пошел к кому угодно, а еще лучше — остался в родных стенах, мрачно подумал юноша. Вот только выбора мне не оставили. Чем думал лорд Раймонд, посылая меня сюда — или он попросту желал поглумиться надо мной?

— Мне приказал моей отец, — мрачно сказал Артур. — Явиться к герцогу Тарвелу, и служить ему верой и правдой. И моего возвращения он не поймет.

Данкан налил себе виски в стакан — не на три пальца, как полагается, а до краев. Залпом выпил, поморщился и произнес не без страдания:

— Знаете что, любезнейший… Ваши отношения с вашим почтеннейшим родителем не затрагивают меня ни в малейшей степени. Не знаю, чем вы своему батюшке насолили, что он погнал вас из дому, но меня попрошу в эту печальную историю не впутывать. Возвращайтесь к лорду Раймонду.

— Говорю вам, он меня на порог не пустит.

— Так это же просто замечательно. Молодой человек, вы даже не представляете, как вам повезло. Я в ваши годы только о том и мечтал, чтоб меня выгнали из дома. Семья так давит, а оказаться на свободе… На воле… Задышать полной грудью… Оказаться себе хозяином, ни от кого не зависеть… Несказанная удача. А сколько поэзии в том, чтоб ночевать на обочине тракта или в глухом лесу. Радоваться надо.

— Я не хочу радоваться. Если вы меня отошлете, отец отправит меня в королевскую армию простым пехотинцем.

— Еще лучше. Вы даже не представляете, насколько вам в таком случае повезет. Вас ждет поистине героическая участь — общество закаленных битвами солдат, дисциплина, доблесть и честь. Редкие в наши дни понятия.

Как бы красно не говорил Тарвел, одни его слова вызывали ужас. Герцогский сын — спящий в одной казарме со всяким отребьем? Сражающийся в пешем строю? Машущий алебардой, в одной шеренге с сыновьями крестьян и шлюх? С таким клеймом на чести ему не жить. Любая столичная шавка будет лаять ему в лицо и глумиться над подобным унижением. Солдатские сапоги вместо рыцарских шпор — худшее, до чего может опуститься сын лорда.

— Герцог Тарвел… У меня есть рекомендательное письмо, в котором мой отец заверяет вас, что я способен достойно служить вам.

— Давайте будем считать, что я неграмотен. Все, сударь. Вы меня достали. Если не испаритесь через пять минут — возьму в охапку и выстрелю вами из требушета. Все быстрее до родового замка долетите.

Остатки и без того призрачных надежд окончательно рухнули.

— То есть, вы брезгуете мной? — уточнил юноша. Ну и что теперь? Бросить Тарвелу что-нибудь гордое, презрительное, и уйти с высоко поднятой головой? Да, конечно… А тот посмеется и забудет. Ну нет, словами тут не обойтись. Бывают моменты, когда про слова вообще нужно забыть. — Ну тогда держитесь, герцог, — сказал Артур зло. — Я вызываю вас на поединок. Вы дворянин, и я дворянин, и право вас вызвать у меня есть, а права отказаться у вас нету. Иначе весь Иберлен будет судачить, как вы испугались драться с пятнадцатилетним юнцом.

Данкан снова выпил. Похоже, он пил всегда.

— Мальчик, ты это серьезно? — герцог вдруг перешел на "ты". — Может, ты простыл? Или занемог? Позвать лекаря?

Этого юноша выдержать он не мог. Он очень устал и очень измучался, он проделал очень долгий путь, который оказался совершенно зряшным и никому не нужным, он оказался по сути изгнан из родного дома, с неясными перспективами на будущее, он унижался и корчил из себя шута, умоляя принять себя на службу — и оказывается, все впустую. Он никому не нужен, его выгоняют на улицу, выметают метлой, как сор.