Джефферсон Свайкеффер - Паутина будущего

Равно и Валентин с Мэддоком не старались объяснять, как они оказались в Америке и в каком голу был рожден Валентин. Натан и Юэлл рассказали о том, как они бежали с раздираемого войной юга. И только у Софии никаких особых секретов не было.

— Джентльмены, добро пожаловать в нашу компанию.

София широко улыбнулась улыбкой, в которой были надежда и радость. Ей был присущ неувядаемый оптимизм, который не могли поколебать даже ужасы войны.

Валентин по-прежнему удивленно смотрел на нее.

— Я было подумал… Но нет. — Его лицо было печально. — Я подумал, что вы — Марианна фон Зайдель… Я ошибся. — Он плотно закрыл глаза, затем открыл их снова. Потом он с горечью сказал Мэддоку: — Обо всем этом меня предупреждал мой друг гугенот, который остался вместо меня. Многие из тех, кого я встречу, будут похожи на знакомых мне людей.

София, видя замешательство и грусть Валентина, деликатно промолчала. Она пошла к нему и села рядом. Он вытянул ноги вдоль стенки фургона, а она сидела сбоку от него в своем черном платье с белым накрахмаленным фартуком. Она успокаивала его просто своим присутствием. Он чуть было не обнял ее, но вовремя удержался.

— Все эти люди осуждены? Они должны быть повешены?

— Нет, — ответила София удивленным голосом. Она посмотрела на Валентина, но тут же отвела глаза, почему-то не в силах встретиться с ним взглядом. — Они были рабами, а сейчас мы увозим их, чтобы они стали свободными. — Она понизила голос: — Но если их поймают и вернут прежним хозяевам, то, пожалуй, их действительно повесят.

— Ну да… — кивнул Валентин. — Все те же игры, насколько я понимаю.

Фургон продолжал, покачиваясь, двигаться вперед. Темплетон несколько раз недовольно оглядывался назад: зачем тогда доставали кусок материи, если сейчас все уселись на него и ехали, словно компания на прогулке? Но он не говорил ничего, а только потихоньку подгонял лошадей. Скаска также держалась отстраненно от других и, сидя рядом с Темплетоном, смотрела то вперед, то вправо, отворачиваясь от фургона и от Темплетона.

Позади них мгновенно, сдружившиеся Мэддок и Юэлл напропалую врали друг другу об огромных пойманных ими рыбах и о различных происшествиях, якобы случившихся с ними. Мэддоку все больше нравились дружелюбная улыбка Юэлла и его умный, многое понимающий взгляд, когда тот смотрел на него своим единственным глазом. Юэлл в свою очередь оценил своеобразную скрытность Мэддока; он понял — а это мало кому удавалось, — что Мэддок, успевая сказать шесть слов там, где обычный человек произнесет всего четыре, совершенно не выдает того, что у него в голове на самом деле.

Юэллу это понравилось, и он, сидя рядом с Мэддоком, слушал и сам рассказывал всякие небылицы, неудержимо смеясь.

«Клянусь жизнью, — подумал Темплетон, — это какая-то увеселительная прогулка». Но он ничего, абсолютно ничего не мог с этим поделать и просто продолжал молча управлять фургоном.

Около четырех часов Темплетон остановил фургон, чтобы дать лошадям отдых. Все спрыгнули с фургона; некоторые улеглись в высокой траве близлежащего пастбища, другие бродили вокруг, чтобы немного размяться. Скаска, практичная и деловитая, как всегда, влезла на стоящий у дороги дуб и осматривала горизонт.

Натан медленно подошел к Темплетону:

— Мистер Фогг, мы в Соединенных Штатах Америки?

Он произнес название страны так, как будто это была земля обетованная.

— Да, Натан.

— В стране свободных людей?

— Да.

Натан некоторое время молчал. Наконец он кашлянул и сказал:

— Я все время наблюдал. Вы тоже. И эта леди. — Он имел в виду Софию. Темплетон кивнул. — Вы постоянно смотрели вперед, назад и по сторонам.

— Да.

— Мы все еще должны прятаться? Мы еще не можем сбросить эту тряпку с наших голов?

Темплетон подошел к пристяжной лошади и начал растирать ее бока и плечи. Он также проверил копыта и остался доволен их состоянием.

Повернувшись к Натану, он утвердительно кивнул:

— Да, для нас будет безопаснее, если вы спрячетесь.

— Почему? Разве мы еще не свободны? Нас отошлют обратно?

Медленно и неохотно Темплетон вновь утвердительно кивнул:

— Они не отошлют вас обратно в Джорджию, но задержат. Военные поместят вас в какой-нибудь лагерь. Затем вас передадут в государственную полицию. Никто не хочет, чтобы вы были рабами… но закон гласит…

Он не договорил, но Натан, поняв, кивнул.

— Нам предстоит долгая дорога, — сказал старик печально. — Пойду скажу Юэллу, чтобы он вновь расправил холст.

Сверху за их спинами раздался тревожный голос Скаски:

— Нет смысла прятаться, Натан. Нас выследили.

Все повернулись в ту сторону, куда показывала Скаска. Не очень далеко от них с холма спускалась лошадь, на которой сидели двое солдат.

Никто не посмотрел в другую сторону, где у берега реки легкий послеполуденный воздух шевелил высокую траву. Это было простое совпадение, а вовсе не какое-то волшебство, по чистой случайности никто не видел стоящего по колено в траве и наблюдающего за происходящим Стенелеоса Магуса LXIV.

Двое ехавших на лошади солдат, увидев, что их заметили, слезли с лошади и пошли пешком. Старший, сержант, делал не допускающие возражений знаки рукой.

Стенелеос Магус отвернулся и, спустившись к реке, начал мыть в ней яркие квадратики бессмертной ткани.

Сержант Резерфорд Хобарт всегда сидел в седле прямо, за исключением тех случаев, когда вокруг свистели пули; тогда он низко пригибался, скрипя песком на зубах и сердито сверкая глазами. Это был коренастый, приземистый и сильный человек — сослуживцы говорили, что он напоминает большой палец руки.

Он не относился к людям, обдумывающим смысл отдаваемых им приказов. Существовал только один приказ, который он отказался бы выполнить: это сбрить свои усы длиной в ладонь.

Увиденное внизу на дороге привело его в ярость. Он что было сил пришпорил лошадь, едва не сбросив на землю сидящего позади Уилфреда.

— Черт возьми! — заорал он, указывая пальцем на негодяев.

В следующее мгновение он уже действовал, словно в бою. Он гнал лошадь по извилистой горной дороге, почти не обращая внимания на Уилфреда, который был для него скорее помехой, чем подмогой.

— Невероятная наглость, — кипел он. — Грязные мошенники.

Уилфред вцепился в него, не обращая внимания на свисающую с его локтя винтовку, которая при каждом шаге лошади неуклюже ударяла по бокам то его, то лошадь.

В тот момент, когда Уилфреду показалось, что сержант собирается на полном скаку врезаться в дюжину людей, стоящих около фургона, тот резко натянул поводья. Лошадь, привыкшая к столь жесткому обращению со стороны своего седока, резко остановилась, вскинув голову. Уилфред неуклюже проскользнул по седлу и ткнулся носом в затылок Хобарта. Они остановились под развесистыми серыми ветвями толстого дуба.