Флетчер Прэтт - Колодец Единорога

— «А-пакс, а-пакс!» — передразнил он валькинговский боевой клич. — Уж то-то радости будет в Бриелле, когда ты вернешься туда и похвастаешься, какие славные дела совершил. Что, весело командовать децией, а?

Дезерион не ответил.

— Молчишь? — продолжал Плейандер. — Не по вкусу наше веселье? Ладно, шутки в сторону. Куда вы шли — в Наарос? И сколько солдат в форте Вороньей Башни?

Дезерион молчал по-прежнему, и Звездный Воевода прищурился:

— Учти — жизнь и свобода зависят от твоей разговорчивости. Будешь молчать, щенок, — пеняй на себя.

Дезерион пожал плечами, как бы желая сказать, что свобода или несвобода, жизнь или смерть от руки врага — ему было едино.

— Можешь убить и меня, и тех троих, — сказал он наконец. — Всех валькингов тебе все равно не перерезать. А кроме того, не тебе я сдавался, не тебе меня и допрашивать.

Плейандер дернулся встать, но Эйрар опередил его, сказав:

— Это я взял тебя в плен. Как твое имя?

— Люронн Младший из Аннэ в Восточной Ласии, дезерион Двенадцатой.

Двенадцатая была новой, только что сформированной терцией.

— Ты — пленник и можешь быть продан, как последний миктонец. Так много ли солдат в форте Вороньей Башни?

Дезерион наморщил лоб, мучительно соображая. Потом ответил:

— Этого я сказать не могу. Это противоречило бы моей воинской присяге.

Эйрар растерянно смолк: ему не хотелось ни грозить, ни издеваться, подобно Плейандеру. Эвадне насмешливо фыркнула, но тут поднял седую голову волшебник Мелибоэ:

— Ты неправ, — сказал он дезериону. — Я знаю эту присягу. Ты клялся верно служить своей державе. Но как, хотел бы я знать, ты собираешься ей служить, если тебя убьют? Право слово, это измена. Не говоря уж о том, что за тобой — еще трое. Живи я по-прежнему в Бриелле, я не задумываясь привлек бы тебя за это к суду!

— Нет, я прав, — упрямо ответил Люронн. — У меня строгий приказ: держать в тайне численность наших армий и где они расположены. Нарушить его — вот это в самом деле будет измена. Тем более, что я вижу здесь всем известных изменников-дейлкарлов…

Теперь уже у Эйрара повисли на языке яростные слова, а смуглолицый Плейандер взирал на него с насмешкой. Но Мелибоэ поднял руку, призывая к молчанию, и спокойно спросил:

— Кому же они изменили?

— Как кому? Графу Вальку, именем императора правителю этой страны.

Волшебник поерзал на месте, устраиваясь поудобнее и прикрываясь от дождя.

— Но разве наш высший долг — перед Вальком? Разве у нас нет долга перед Богом и Его Храмом? А также перед нашими душами, которые суть отражения Господа? Я надеюсь, тебе известно, что вот это твое чудесное молодое тело — кстати, столь близкое к разрушению — общается с Вечностью через посредство души?.. С какой же стати ты именуешь этих дейлкарлов изменниками только за то, что они следуют зову своих душ, а не приказам из Бриеллы? И сам ради этих приказов — или как ты их понимаешь — посягаешь разлучить свою душу и тело. У тебя что, иного долга нет, кроме как перед графом?

Люронн, казалось, собирался почесать затылок, однако раздумал.

— Насчет души… — выговорил он медленно. — Вообще-то покамест я ни одной не видал, но коли священник говорит, что она у меня есть, значит — в самом деле есть. Но вот что я доподлинно знаю: чтобы этой самой душе не пропасть, сперва разузнай, чем дышит твой народ — и старайся думать и поступать в согласии с общей волей. Видишь ли, господин мудрец, человек не живет сам по себе, сам по себе он — овца, отбившаяся от стада… или разбойник, объявленный вне закона, которого всякий волен убить.

— И, соответственно, каждый, точно овца в стаде, должен выполнять приказы ближайшей пастушьей собаки? — рассудительно вставил Плейандер. — Так, что ли?

— Нет, не так, — серьезно ответил дезерион. — Однако чего вы хотите? Чтобы любой мог сказать: «Моя душа велела мне присвоить твое имущество, пока ты был в походе»? На самом деле так не бывает потому, что большинство народа этого не желает. Люди хотят надежности и спокойствия, и наша власть им это дает. А кто против — те на самом деле просто хотят все брать силой, попирая закон!

…Эйрар с некоторым ужасом слушал речи Люронна, не в силах отделаться от мысли, что все это произносил человек, стоявший буквально у края могилы; но притом доводы дезериона казались ему безупречными, — он готов был согласиться поистине с каждым его словом…

Впрочем, Мелибоэ улыбался по-прежнему:

— Ты отличный спорщик и неплохой философ, — сказал он. — Сразу видать выучку лицея Аннэ. Позволь только задать тебе еще вопрос: а кто, собственно, определяет эту самую общую волю народа? Ты же вот, например, не станешь обходить всех поголовно и спрашивать мнение по каждому случаю, когда надо что-то предпринять сообща?

— Как кто определяет? Сам граф Вальк, конечно. Весь народ выбирал его, он и выражает его волю.

— Ну-ну. Значит, та воля, что он изъявляет устами своих наместников — все та же общая воля, поскольку он избран всеми. Но что, если это не так? Разве не могут честолюбивые люди, жаждущие власти и почестей, сговориться и протолкнуть наверх кого-нибудь из своего числа?

На лице дезериона отразилось искреннее недоумение:

— Сговориться? Кто, зачем?.. Но хотя бы и сговорились — что с того? Слава и власть графа по праву принадлежит всем валькингам, всему народу. Все, что мы совершаем, делается по воле графа и во исполнение его предначертаний, которые суть замыслы всего народа — большинства, я имею в виду… И всем это нравится, кроме некоторых из числа дейлкарлов, которые желали бы подменить нашу мощь простым почитанием Империи и Колодца — и это при том, что язычники и миктонцы только ждут, чтобы мы передрались между собой! Неужели не ясно: царства рождаются и уходят, и будущее принадлежит нам, валькингам, потому что мы — едины! И в наше единство может влиться всякий, кто пожелает…

— А как насчет других народов? — Мелибоэ повел глазами вокруг. — Дозволено ли будет влиться в это замечательное единство, ну скажем, тем же карренцам?

— Кому, им?.. Помилуйте, господин мудрец, да они же мигом растлевают все, чего ни коснутся. Если откуда-нибудь воняет — значит, там побывали жители Двенадцати Городов. Нет, право же…

Плейандер взвился на ноги с невнятным рычанием. Никто не успел его остановить. Подлетев к дезериону, он сгреб его за шею и ударил в бок кинжалом — раз, другой, третий… Хлынула кровь, Люронн Младший издал булькающий звук и подломился в коленях. Эйрар увидел, как закатились его глаза. Плейандер стоял над ним, кривя рот и сжимая в руке окровавленный кинжал.

— Диад, убрать… это! — наконец выговорил карренец. — Где Висто?

Мелибоэ рассмеялся, но остальные молчали, не находя слов. Потом по одному разошлись.