Катерина Диченко - Механик и все-все-все

Я бегло пробежала взглядом по заполненным листам. Через пару секунд осознания написанного беглый взгляд превратился в испуганный, затем в шокированный, а потом мне захотелось выпить. Валерьянки вприкуску с валидолом.

— Кать, что случилось? Неужели Ворону отменили задание и он не едет? — осторожно спросила Юлия и я подняла на нее взгляд полный вселенской тоски.

— И, да и нет.

Желание выпить переросло в желание посмеяться. В последний раз.

— Это как? — не понял Азарий, заглядывая мне через плечо. — Поконкретней, пожалуйста.

— Ну… — я замялась, подбирая правильные слова. — Задание не отменяется и работу выполнять придется, но Ворон не едет.

— А кто едет?

— Я.

Азар нервно заржал и икнул. Потом осторожно, как взрывчатку, забрал у меня командировочные и положил их на стол, намереваясь ознакомить с общественностью. «Общественность», мягко говоря, была в шоке. Я тоже. Наши командировочные были заполнены согласно всем правилам и штампам, но вот графы с фамилиями исполнителей работы были перепутаны. Случайно. Наверное… И теперь в Мир теней должна была ехать я, а Ворон проверять систему водоснабжения.

Смотря на эту путаницу, я осознала, что первая природная и вполне естественная реакция — страх уступила место спокойствию и какой-то ненормальной обреченности. Ну чего мне сейчас бояться? Все равно же умру. Да не хочется! Да я эгоист и хочу жить! Да я еще имею в запасе семь месяцев и не хочу терять из них ни одного дня, но… По сравнению с другом, который может умереть в одночасье — это мелочь. Ему еще жить и жить, а мне…

— Сейчас я все улажу с шефом, — спокойно сказала я, беря со стола документы и стараясь скрыть предательскую дрожь в руках. — Все будет хорошо.

Направляясь к шефу, я не верила, что все будет хорошо, но в глубине души (где-то очень глубоко) на это очень надеялась. Случайность это или проведенье Божье, не знаю, но буду считать, что так было надо…

Кстати, запамятовала упомянуть о личности руководителя нашей Конторы.

За глаза все сотрудники, включая и ту же Берскую, называли нашего шефа Хрычом. Причем с большой буквы и никак иначе. Владлен Акатов некогда талантливый механик давно отошел от дел, создал Контору, сначала маленькую и малоприбыльную. Наладил связи, оброс знакомыми в высших эшелонах власти. Хорошо поднялся и со временем стал директором одной из самых успешных и востребованных организаций по предоставлению услуг в сфере механики. Ему пятьдесят пять лет, холост, детей нет, зато много любовниц и содержанок. Для своего возраста выглядит очень даже неплохо: подтянутый, лицо без морщин с короткой, аккуратно подстриженной бородкой. И волосы и борода щедро посеребрененны сединой. В этом мире он любит только две вещи — себя и деньги. И судя по его поведению, деньги он любит больше.

Наталии (о, счастье!) на рабочем месте не оказалось и я, не тратя времени даром постучала в дверь директора. Дождавшись разрешения войти, я зашла в святая святых нашей Конторы.

Огромный кабинет с двумя окнами во всю стену, шикарной дорогущей мебелью, мягким ковром на весь пол, на стене пара картин знаменитых, а значит, дорогих художников. В центре огромный стол для заседаний и планерок. У одной стены два мягких кожаных кресла с журнальным столиком посередине, а напротив другой, шкаф с документами и книгами. Тяжелые бархатные занавески на окнах, между которыми как раз находится рабочий стол из красного дерева. Акатов любит окружать себя дорогими и красивыми вещами.

— Катерина, какая неожиданность! — его глаза алчно блеснули. Я, не дрогнув, перетерпела, пока он осматривал меня, словно новую интересную игрушку. — Рад снова видеть тебя в нашем строю. Как здоровье?

— Как видите, великолепно, — и я выдавила из себя приветливую улыбку.

— Что же ты стоишь? Проходи, присаживайся, — засуетился он.

Владлен и раньше пытался оказать мне внимание, делая не двузначные намеки. Прямым текстом я его не посылала, но давала понять, что меня его предложения не интересуют. По-видимому, он решил возобновить попытки.

— Поставьте, пожалуйста, визы на командировочных. Здесь моя и Ворона, — и коварно протянула ему листы. — Только не перепутайте.

— Конечно-конечно, — и он, не глядя, их подписал. — Может, выпьем, поболтаем, отметим твое выздоровление?

Я с трудом сдерживала рвущуюся наружу вздох облегчения и радостную улыбку. Даже его липкий, похотливый взгляд не мог испортить мне настроение. Скорее наоборот — непреодолимо сильно захотелось хоть раз в жизни (и хочется верить, что не в последние ее часы) поставить его на место. Сильно захотелось.

— Мне недавно такой анекдот рассказали. Хотите послушать? — спросила я, вставая с кресла. Он утвердительно кивнул. — Знаете, как на профессиональном термине докторов звучит выражение «бес в ребро, седина в голову»? — шеф незнающее пожал плечами. — Предынфарктный кобелизм.

Его улыбка медленно сползла с лица, брови злобно нахмурились, даже бородка встопорщилась. Я в очередной раз его отшила, притом в весьма грубой форме. Никогда не любила так поступать, но в этот раз мне даже понравилось.

— Ой! — притворно расстроилась я, глядя на командировочные листы. — Вы их все-таки перепутали. Ну да ладно, ничего страшного, все равно до вечера переделать не успеем. Пусть будет как есть. Рада была (вот брехло!) увидеть вас, господин Владлен. До свидания.

— До свидания, — директор выдавил из себя подобие улыбки.

До него, похоже, еще не дошел смысл моей реплики. Ничего, тормоз тоже механизм.

А я довольная, пройдя мимо опешившей Наталии, которая успела вернуться на рабочее место, дружески посоветовала ей, чтобы она к шефу не заходила вообще до вечера. Он немножко, совсем чуть-чуть злой. И с чувством выполненного долга поспешила к заждавшимся меня друзьям.

Я никогда не умела долго грустить и расстраиваться и, возможно, такое стечение обстоятельств в итоге может оказаться вполне удачным. Во-первых, мне не нужен инженер. Я смогу с помощью зрения понять, в чем причина поломки. По крайней мере, очень на это надеюсь. Во-вторых, мне нечего терять. Почти. А в-третьих, ммм… придумаю потом.

Зайдя в свой кабинет, я обнаружила друзей в том же трогательном составе. Выдержав театральную паузу, до тех пор, пока тишина не стала буквально звенящей и, выдохнув, сказала, обращаясь к Ворону:

— Учти, Ворон, если я не вернусь, за Юлию головой отвечаешь! — и шутливо погрозила ему пальцем.

Друзья непонимающе уставились на меня, а я подсунула под нос Ворону документ с его назначением и моей фамилией. Подписанный и заверенный печатью.

— Но как?!

— Долго ли умеючи, — философски заметила я, собирая со стола вещи в сумку. — Сегодня в полночь возле Конторы меня заберут к тэргам. Когда вернусь с тебя коробка конфет килограмм на десять. И систему музея за меня проверь, ладно?