Наталья Игнатова - Причастие мёртвых

Эти мертвяки, они были настроены дружелюбно, и они ему нравились. Эмпатия так работает. У него так, у других, может, как-то иначе. Он чувствует чужое отношение и сам начинает относиться так же. Из-за этого трудно стрелять без повода. Хасан, тот умеет сделать так, что любое расположение к кому угодно исчезает с концами, любого может спровоцировать на стрельбу. Такой, блин, характер…

Ладно. Зато никогда не было проблем с использованием дайнов. Тех, кто относился к нему плохо, Заноза очаровывал почти инстинктивно. Тех, кто относился хорошо, очаровывал просто, чтобы сделать приятное. Как сейчас, когда почти все уже сидели вокруг стола, лишь трое — как раз те, что с пистолетами — еще не сели, ожидали, пока он займет место рядом с Виго. И все смотрели на него. И всем он нравился, madre, кто б сомневался, что он им понравится? Старая кровь. Еще и некромант. Да какой сильный некромант! И это не говоря о том, что он, как всегда, великолепно выглядит и производит самое лучшее впечатление.

Особенно на дам.

А, может, особенно на джентльменов. Тут ведь как в бою — без разницы.

Заноза улыбнулся. Эти… мертвые, эти вампиры, они были лучшими из всех, кого он видел за сто лет существования. Хуже Хасана, но лучше всех других, живых или мертвых. Настоящее братство. Настоящие кровавые узы, объединившие самых достойных. Виго, собирая стаю, выбрал правильно. Не ошибся ни в одном из братьев, ни в одной из сестер. Заноза не прошел Сентальдолаш, и не собирался проходить его, но даже без обряда он восхищался этими вампирами, любил их, и был благодарен им за то, что они любят его.

Он сам так самозабвенно, так беззаветно любить не смог бы. Ну, то есть, не незнакомых упырей, это точно. А попробуй незнакомые упыри проделать с ним то, что он сейчас проделал с ними — убил бы на месте.

— Просто не мешайте мне, — сказал он. — Просто дайте уйти.

Они были счастливы сделать все, о чем он попросит. Не мешать, дать уйти — это было меньшее, на что они были готовы. Но раз он не просил о большем, значит, пока не нужно. И они оставались на своих местах. Смотрели, как он обходит стол, берет чашу, отступает к лестнице. Они упивались тем, что выполняют его желание.

Эта часть Занозе не нравилась никогда. Он любил, чтобы его любили, но когда любовь переходила в преклонение, начинало подташнивать. Хорошо, что дайн такой силы переставал действовать почти сразу, как его теряли из виду.

Две секунды…

Вот она лестница. У него будет две секунды на то, чтоб пробежать через второй этаж. Будет время увидеть, что там, на втором этаже, без «тумана»…

Заноза прыгнул вверх, пролетел над сглаженным временем ступенями.

Ему нужно было на юго-запад, через заставленные стеллажами и ящиками кладовые. Еще один коридор вел на юг, но метрах в пяти он поворачивал, и куда заведут повороты, когда опустится «туман», лучше было даже не думать.

— На юго-запад двадцать шесть метров, — сказала Лэа. — Ты помнишь все повороты?

— Да, — Заноза кивнул. — Все ок.

Сердце у Лэа колотилось так, что в ушах у него стоял сплошной гул, как от десятка тамтамов. Она хотела быть здесь. Хотела вмешаться. Хотела помочь.

Заноза рванул на юго-запад. У него еще оставалось немного времени, и он не тратил его на то, чтобы открывать двери — пробегал насквозь. Он был на Земле, не на Тарвуде, здесь его не остановила бы и каменная кладка. Но обрушить несущие стены, когда над тобой еще целый здоровенный дом — это дурацкая идея даже для такого придурка, как он.

Подвал превратился в галерею раньше, чем Заноза увидел лестницу на первый этаж. А потом деревянные перекрытия, шелковые обои, холсты в золоченых рамах — все вспыхнуло. И он забыл, куда нужно бежать. Остался лишь ужас перед огнем, ужас, где не было места разуму. И уверенность, что нужно наверх. Как угодно, но наверх. Там спасение.

— Это тип еще хуже нас с тобой! Знаешь, что он сделал?! — Лэа не могла рассказывать спокойно, она подпрыгивала на стуле, сверкала глазами, перебивала сама себя, — я не знаю, что он делал, пока был внутри. Сначала ходил, потом бежал… Он стену сломал. Ты б это видел! Он взял у них чашку, развернулся и чинно вышел. Они там так охренели, что забыли, какими словами приказывают убить все живое. Да он все равно мертвый. И он сломал стену. Мартин… это долбаный шестнадцатый век!

— Расшаталась? — предположил Мартин, не поняв, при чем тут возраст дома.

— Полтора метра! — рявкнула Лэа в ответ.

— Меньше, — послышалось из дальнего угла, в который запихнули Занозу, — не может быть полтора.

— Ты, вообще, молчи! Тупой железный предмет! — Лэа разбушевалась не на шутку, — насмотрелся в своей Калифорнии на губернаторов! Сначала походи в качалку столько же, сколько он, а потом стены ломай.

— Но Заноза же ее сломал? — уточнил Мартин. — Без качалки?

— Терминатор фигов, — нелогично отозвалась Лэа. И обернулась к упырю: — ну что, на тебя уже можно смотреть?

Когда они вернулись, вывалились в портал в подвале «СиД», смотреть на Занозу было нельзя. Ну, разве что, если не жалеть нервов и не думать о том, что он ведь и присниться может.

Вместо левой руки обломки костей в лохмотьях плоти. Левая половина лица словно стесана наждаком. Мартин передернулся, снова вспомнив светящиеся синим огнем глаза, страшный контраст с бескровно-розовым сплетением мышц, с оскалом обнажившейся челюсти. Боли Заноза не чувствовал, говорил, что не чувствует, и, наверное, не врал. Но лучше бы ему было и не разговаривать. Все это — вся не закрытая кожей, изуродованная часть лица — двигалась, когда он говорил. И Мартин ни о чем думать не мог, кроме того, что Занозе нужна убойная доза обезболивающего, лучше бы в сочетании с мощным снотворным.

Нужна, однако, была только кровь. И смотреть на упыря нельзя было именно поэтому. Он не ел прилюдно, это был вопрос принципа. Он забился в самый дальний и темный угол подвала — лампы погасили почти все, оставили только одну, у верстака, на котором сейчас стояла чаша — сидел на полу, лицом к стене, и до этого момента с его стороны доносилось только стеклянное позвякивание бутылочек с кровью, которые Заноза осушал одну за другой.

В ответ на вопрос Лэа послышалось невнятное «бу-бу-бу». Судя по втянутой в воротник плаща голове, смотреть все еще было нельзя.

— Как ты узнал, что понадобится столько крови? — Лэа вновь развернулась к Мартину.

— Догадался. Не знаю. Наугад. Просто на всякий случай.

Он отправил курьера в таверну сразу, как только за Лэа и Занозой погас портал. Велел принести всю кровь, какая найдется. Человеческую кровь. Сейчас думал, что надо было брать еще и свиную, потому что бутылочки все звякали и звякали, останавливаться Заноза не собирался, и, наверное, ему нужно было больше, чем нашлось в таверне. Чтобы исцелиться полностью.