Надежда Первухина - От ведьмы слышу!

Так кто ж ты, милый мальчик, а?

Я тайно произнесла заклинание, развеивающее морок, а также лишающее любого оборотня его личины. Не сработало. Псевдо-Ярослав увлеченно жевал принесенную горничной в номер овсянку. Я отошла за высокую развесистую пальму в углу комнаты и, загородившись широким перистым листом, посмотрела на мальчика истинным зрением . От моего пристального фиолетового взгляда лист пальмы задымился и скукожился, а сын ничего не заметил и принялся за запеканку, заедая ее бутербродами и запивая смородинным киселем (брр, мерзость!).

Тут муж, выбритый и настроенный по-деловому, принялся выспрашивать у меня совета, какой из сотни привезенных с собой галстуков ему надеть на предстоящую встречу. Я навскидку посоветовала золотистый с черными разводами.

— Я буду похож в нем на системного программиста, — сказал муж, подходя ко мне с висящим на запястье злосчастным галстуком. — Кстати, что ты сидишь тут, за пальмой?

— Чш-ш! — зашипела я. — Ты посмотри на этого мальчика!

— Вика, ты опять за свое. У тебя магик-психоз.

Магик-психозом мой дорогой супруг называл такое мое настроение или душевное состояние, при котором я начинала видеть нечто враждебно-оккультное даже в самых реалистических и вполне невинных вещах вроде вантуза либо электрогрелки.

— Нет у меня психоза. Ты видишь, что он ест? Наш сын когда-нибудь был на это способен?

— Ну и что. Может, он взрослеет и ему начинает нравиться даже такая еда. Я вот со временем привык есть пиццу, которую ты готовишь…

— Спасибо тебе, дорогой! — В качестве маленькой мести за комплимент моим поварским способностям я взглядом заставила мужнин галстук обвязаться вокруг его запястья кокетливым, но очень крепким бантиком.

— Вот так и иди на встречу со своими поклонниками!

— Дорогая, твои дурацкие шуточки…

— Погоди ты!

Я покинула пост наблюдения и подошла к лже-Ярославу. Послав в свою левую ладонь заряд обессиливания мага, я этой ладонью коснулась острого мальчишечьего плеча. Нулевой эффект. Разве что «сынок» посмотрел на меня и спросил:

— Я могу идти? Я ведь уже позавтракал. Спасибо за завтрак, мамочка.

— Иди, милый, — ангельским голоском пропела я. — А можно мне пойти с тобой?

Впервые лицо этого дитяти как-то неуловимо изменилось.

— Нет, мамочка, — ровным и твердым как бетонное покрытие голосом ответил мальчик. — Туда взрослых не пускают.

— Ну, нет так нет, — притворно вздохнула я и взъерошила волосы на макушке Ярослава. При этом прицепила к волосам волшебную невидимую ниточку, которая потянется за мальчиком и укажет мне его местонахождение. Никто, кроме меня, не сможет эту ниточку дезактивировать. — Беги в этот свой Приют, постреленок!

Когда дверь за псевдосыном захлопнулась, муж подошел ко мне и спросил удивленно:

— Что с тобой творится? То ты его ни в какую не хочешь отпускать, то наоборот… Кстати, развяжи этот чертов бант. Я же опоздаю на официальное мероприятие! И надо мной смеяться станут!

Я развязала бант и сказала:

— Ты, разумеется, мне не поверишь, но все-таки это не наш сын. Не настоящий Ярослав.

— Морок, что ли?

— Нет. И не оборотень. И не магический посланец. В нем нет ничего паранормального. Ничего волшебного. И все-таки он не наш…

Тут я вспомнила об увиденном ночью сне и незамедлительно пересказала мужу его содержание. Тот сначала внимательно слушал, а потом изумленно приподнял брови:

— Вика, знаешь, что ты сейчас мне пересказываешь?!

— Что?

— Содержание моего романа! Ну, вспомни! «Пристань последних кораблей»!

— Извини, я не читала. Не успела…

— Да? Странно.

— Я обязательно прочту.

— Не в этом дело, дорогая. Странно, что ты, не читая этой вещи, стопроцентно воспроизвела сюжет. Мальчик уходит гулять на море и всходит на борт «Летучего Голландца». А к родителям вместо этого мальчика приходит… он же, но другой.

— Это как? Он фантом, призрак?

— Нет, такой же человек из плоти и крови, только обладающий теми качествами, которых недостает своему… отражению, что ли. Понимаешь, это как в старой сказке про зеркало: отражение оживает и дополняет свою матрицу противоположными параметрами…

— Один не ест овсянку, другой ее обожает…

— Именно!

Я схватилась за голову.

— Авдей, одно дело — роман, а другое — реальная жизнь! Кому понадобилось менять нашего сына на двойника?!

— Да с чего ты взяла, что его вообще подменили?!

— Я мать! — гордо сказала я. — Материнское сердце не проведешь.

— Ну допустим. Тогда где же мы будем искать настоящего Яську? На борту «Летучего Голландца»?!

Я сникла. Но потом воспрянула духом:

— Я могу проследить путь псевдосына! Выяснить, что это за Приют Забытых Капитанов, в который он так рвался!

— Будем следить вместе.

— А как же встреча с читателями?

— О чем ты говоришь, Вика? Тут сын пропал, а я пойду болтовней заниматься?!

— Ладно, — решилась я. — Постараемся никого не обидеть. Сколько примерно продлится твое мероприятие?

— Часа полтора, потом еще час на экскурсию в исторический центр города, час на фуршет, минут сорок на автографы…

— Я создам морока на четыре с половиной часа. Наговори ему все указания и можешь смело отправляться со мной навстречу очередным приключениям.

…Морок, кстати, получился даже более презентабельным, чем мой супруг. И речи о специфике современной литературной жизни произносил с большим пафосом и знанием вопроса.

— Сойдет, — решили мы.

Через двадцать минут элегантный морок отправился во Дворец культуры моряков на встречу с любителями фантастики. А мы с мужем покинули гостиничный номер через балкон, чтобы у дежурного администратора при виде вновь выходящего из номера Авдея Белинского не случилось дежавю. А через балкон, с четвертого этажа я, никого не беспокоя и наложив заклятие общей невидимости, слевитировала вниз, волоча мужа за ворот ковбойки (хорошо — крепкая ткань, качественная) как мешок с цементом.

— Раскормила я тебя, Белинский, на свою шею! — отдуваясь, произнесла я, едва мы ощутили под ногами твердую брусчатку. — Сел бы ты на диету, что ли…

— Теща вернется — посадит, — вернул мне колкость любящий супруг.

Впрочем, препираться нам было некогда, да и не хотелось, чтобы случайные прохожие услышали голоса ниоткуда.

— Куда мы теперь направляемся? — шепнул Авдей, едва мы вышли из зоны видимости гостиницы.

Я ликвидировала заклятие, потом пошептала на свою левую ладонь. Ладонь засветилась, и на ней, как стрелка в компасе, задрожала верткая алая полоска, почти невидимая в потоках солнечных лучей. Но если внимательно приглядеться, то можно увидеть, что полоска, выходя за край моей ладони, мелькает среди платанов и акаций широкого бульвара. Курортники, одесситы и те, кто пытался притвориться одесситами, проходили сквозь нить моего целеуказателя, не замечая ее. Только у меня ладонь щекотало, когда очередная дама в соломенной шляпке и шифоновом сарафане шла поперек намеченного мной пути.