Ника Ветрова - Пособие по выживанию

— Ой, — стремительно подскакивая, воскликнула потрясенная ведьма. — А вы тут хоть простыни стиранные мне постелили или как у чертей, в смысле одна на всех?!

В руках декана боевого факультета треснуло и сломалось писчее перо.

— Нестиранные, — решила я и, поставив метлу рядом, начала методично отряхивать юбку, и корсет, и чулки, и даже туфли.

И вот когда я с туфлями закончила и выпрямилась, оказалось, что кто-то злой и волосатый в бешенстве стоит рядом. Стоит и смотрит.

А потом как прорычит:

— Знаете, Григорьева, моему терпению пришел конец.

— Кстати, вопрос, — я отряхнула и лиф платья заодно. — Чего я, собственно, в вашем кабинете посреди ночи делаю?

— Отсыпаетесь! — прошипел декан чертового факультета.

— А меня что, из моей комнаты выселили? — искренне удивилась я.

Резкий вдох, шумный выдох и рык:

— Значит так, Станислава, пока не подпишете мне документ, вы отсюда не выйдете!

Мы с метлой переглянулись. Не то чтобы метла на меня смотрела, но я вот точно на нее глянула, а после на Владлена Азаэровича, ему и сказала:

— Поспорим?

От моей наглости обалдели и черт, и метла, и даже я сама. Первым пришел в себя самый временем проверенный, то есть Владлен Азаэрович.

— Послушайте, Григорьева, — начал он, надвигаясь на одну перепуганную ведьмочку и не обращая внимания на трусливо спрятавшуюся в шкаф метлу, — шутки в сторону — вы перешли границу.

Сглотнула, сбледнула, спужалась даже. Потом вспомнились слова дядь Никодима про то, что черти мне ничего не сделают, потому что в УВМ это запрещено, и я шагнула навстречу декану чертового факультета и, зажмурившись, чтобы не так страшно было, выдала:

— А драки в университете ни-ни!

В ответ тишина.

Медленно приоткрыла один глаз и… второй распахнулся сам! Потому что Владлен Азаэрович, пристально глядя на меня, расстегивал пуговицы камзола. Молча, решительно, зло!

— Ой, — я отступила, — а что это вы сейчас делаете?

Черт сорвал с себя камзол, не глядя отшвырнул его куда-то в сторону, расстегнул рукава на рубашке, закатал их.

— Владлен Азаэрович! — воскликнула я, глядя на эти молчаливые приготовления.

— Да, моя сладкая, — злым шепотом отозвался он. — И можно Влад, исключительно для тебя и только на эту ночь.

И тут что-то грохнулось. Я думала, моя челюсть, но нет — только моя метла.

— Ты мне утром все подпишешь, — начиная расстегивать рубашку, прошипел взбешенный черт. — Разрешение на заселение, ТБ, даже договор о продаже души! И поверь — все исключительно по собственному желанию!

— Вы… вы… вы…

— Я, — он сделал шаг, — я, — одна рука обвила мою талию, рывком прижимая к сильному телу, — я, — уже практически прошептал, скользя пальцами по моему лицу и пристально глядя мне в глаза…

Вспышка.

Низ живота как-то разом стал теплым, тягуче-теплым, тело ослабело, и появилось сильное-сильное желание чего-то такого важного… Желание прижаться к мускулистому телу крепче и раствориться в нем, в его силе, во взгляде невероятно красивых темно-зеленых глаз, которые становились все ближе, ближе и ближе, окутывая, обжигая, заставляя потянуться к ним навстречу, затягивая в омут…

И тут в спину кто-то ткнул. Больно так. Метла, сто процентов, у кого еще столько прутиков есть, но меня сейчас не метла волновала. Я, потрясенно глядя в зеленые омуты, шепотом спросила:

— Владлен Азаэрович, а вы…

— Влад, — выдохнул мне в губы, кажись, никакой не боевой черт, а вовсе даже инкуб!

— Влад, — прошептала, словно пробуя на вкус его имя.

— Вкус-с-сно? — сводящий с ума голос звучал вкрадчиво и низко, теплая ладонь скользила по шее вниз, до груди, чтобы, осторожно накрыв, стать словно продолжением платья…

У меня окончательно закружилась голова, и, уже ничего не соображая, я прошептала:

— Да…

— Повтори еще раз, — его губы касаются моих, рука с талии движется вниз, сжимая и притискивая сильнее к мужскому телу.

— Влад, — вскрикнула я.

— Да, вот так, — взгляд зачаровывал, лишая воли. — И еще раз.

— Влад, — чувствую, как слабеют ноги, и теперь меня удерживает на месте только его рука.

Улыбка Владлена Азаэровича сводит с ума окончательно. Я, кажется, даже забыла свое имя, совершенно теряясь в происходящем, и тут…

— Скажи мне «да», — приказ хриплым шепотом.

— Да… — у меня нет сил на отказ.

— Сладкая моя, — нежный поцелуй и затем еще более тихое: — Ты подпишешь документ на заселение?

— Да… — отвечаю, вообще не задумываясь о том, что говорю.

Но только сказала, метла еще раз как ткнет! Больно, кстати, но и мозгопрочищающе тоже.

— Повтори еще раз, — обволакивающий шепот.

И вот интонация такая… как у Тиаранга! И дыхание такое же, и взгляд пронизывающий, и… И тут я вспомнила, кто был тем мужиком с лысым животом из моего сна! И нашу беседу с ним вспомнила! И малину! И все остальное!

— Повтори еще раз, — жестче, но так же соблазнительно прошептал декан чертового факультета.

И я повторила:

— Да, — а потом коварно добавила: — Вот как только уберут у себя весь тот свинарник, так сразу и будет вам мое «да»!

Через пять минут мы с метлой стояли перед сонным ректором Университета вредной магии, который на экстренный вызов явился в белой до пят ночной рубашке, белом же халате и ночном колпаке угадайте, какого цвета. А вот Мара Ядовитовна порадовала — на кикиморе был стильный серо-стальной пеньюар, выгодно подчеркивающий линию декольте, не менее стильные шлепанцы на тонком предельно высоком каблучке и халатик, развязанный так, чтобы никоим образом не закрывать обзор на декольте и в то же время подчеркнуть тонкую талию секретаря. И волосы у Ядовитовны тоже глаз радовали, спускаясь тяжелой иссиня-черной волной до пояса.

Не радовал только черт.

— Я хочу понять, — шипел он, уперевшись руками в ректорский стол и нависая над сонным бывшим белым магом, — до каких пор бюрократические проволочки в этом заведении будут мешать мне?

Ректор Вреднум бросил на меня вопросительный взгляд, словно я должна быть в курсе ответа на вопрос декана. Я в курсе не была и потому, пожав плечами, выразила в этом жесте все свое «понятия не имею».

Мара Ядовитовна, счастливая донельзя, весело мне подмигнула, а после сладко протянула:

— Владлен Азаэрович, полагаю, нам следует начать с того, что студентка Григорьева очень ответственный и принципиальный староста, который в кои-то веки выдвинул требования к вашим подопечным, и требования обоснованные.

Очень медленно черт повернул голову, бросил на нее уничтожающий взгляд и вновь обратил все свое внимание на ректора.

— Я требую, — прорычал он, — чтобы мне сейчас, немедленно, сию же минуту, сменили старосту общежития!

Но не успел Вреднум ответить, как кикимора пропела: