Алёна Реброва - Пути неисповедимых

Через миг сталь кинжала блеснула совсем рядом со мной и если бы я не отпрыгнула вовремя назад, это было бы последнее, что видел бы мой правый глаз. Я почувствовала жжение на брови и скуле, по лицо потекла теплая кровь, пачкая шарф и закрывая обзор.

Анук отскочила от меня со злорадной усмешкой, но всего на секунду. Она тут же бросилась на меня вновь, но с другим приемом, чуть не ранив опять.

Первый и второй выпад я отразила как во сне, действуя машинально. От того, что меня ранили, я впала в ступор и отстранилась от реальности. Исчезли все посторонние звуки, помутнело в глазах, тело стало почти не осязаемым… но это длилось несколько секунд, потом в голове воцарилась разъедающая мысли пустота, которая помогла сконцентрироваться исключительно на бое. Чувства, наоборот, как будто обострились, и все вокруг стало стремительно меняться: мировое пространство сузилось до расстояния между мной и противником, перестали слышаться крики толпы, как будто она и вовсе исчезла, — все заглушало собственное дыхание.

Захватившие все мое внимание глаза противницы почти гипнотизировали. Чем больше я смотрела в глаза Анук, тем больше мне казалось, что мы проникаем в души друг друга, начинаем чувствовать друг друга, как часть себя. Внутрь меня хлынуло то, что я увидела в прищуренных глазах противницы, — пьяная зверская радость. Сладкое напряжение в мышцах и оружие, вросшее в руки и просящееся в бой, зрители вокруг, жаждущие твоей победы… Все это меняло за мгновение представления о правильном и разумном.

Анук расхохоталась и грациозно закружилась, приближаясь ближе и ближе, ее кинжалы то исчезали, то вновь сверкали из-под кожаных одежд, как будто подманивая, заигрывая.

Поддавшись волне веселья, я тоже рассмеялась, совершенно безумно, гулко и глубоко, как не смеялась еще никогда. С этим хохотом я бросилась прямо на кинжалы, готовя в руках посох, на котором было достаточно острых шипов, чтобы оставить рану не хуже лезвий.

На миг мы оказались почти вплотную друг к другу. Я ощутила болезненное жжение вдоль ребра и по руке, чуть выше локтя. Я знала, что у меня опять потекла кровь, и это добавило происходящему яркости и живости. То, что на лице Анук после нашего столкновения впервые появилось выражение боли, завело меня еще больше.

Зарычав, противница бросилась на меня, и я с радостью приняла ее удар на руку, загородив грудь. Кровь из длинной и глубокой раны потекла по рукаву мантии и закапала на пол, но на этот раз боли я не почувствовала, только жжение, которое с каждой новой раной усиливалось и превращалось в пожар, распаляющийся больше и больше внутри тела…

У меня начался бред. Мне казалось, что я дерусь в огне, что я привязана у столба в той деревне, я не различала разницы между той злобной толпой и Анук, мне было все равно, на кого выплескивать свой гнев. Я чувствовала ту же злобу и ненависть, но теперь между этими чувствами, как кровь по сосудам, струилось упоительное бешенство, теперь я не была связана веревками, меня ничто не сдерживало и не останавливало. Ярость врага, не собирающегося отступать, удесятеряла эти ощущения.

В смешавшихся красках, превративших мир в один сплошной пожар, я как сквозь туман различила огромное животное, похожее на волка. Удары лап и укусы огромных челюстей не ощущались, зато жар и запах крови, идущей из пасти, и опаленной шерсти проникали в сознание даже слишком ясно.

В миг, когда я почти пришла в сознание, я была прижата к стене и прямо передо мной светились два золотистых волчьих глаза. Зверь неистово мотал головой, пытался согнуть пасть и оторвать мне руки, которыми мне удавалось сдерживать челюсти, режа пальцы о передние зубы.

Животное заревело, когда я пустила по пальцам магию. Сквозь белые клыки из десен потекла темная кровь, животное затряслось и, вырвавшись из моих рук, бросилось от меня прочь, чтобы в следующий миг оттолкнуться от пола и прыгнуть на меня.

В моих руках мгновенно оказался посох, который я выставила вперед и выпустила сквозь него заряд… только посох был повернут не той стороной, не магический, потому сгусток энергии не поранил, но сбил животное в воздухе.

Опять все померкло.

Но на этот раз пожар разбавился мраком, который пытался проникнуть за стену огня, но не мог, и голосами, все орали что-то в мраке. Какие-то из них казались знакомыми, но ни один голос не мог проникнуть дальше моего слуха: как бы громко не кричали, слов я не разбирала.

Это продолжалось до тех пор, пока силы не начали стремительно покидать меня и стена огня вокруг не ослабла, тогда начало возвращаться сознание.

В одном из голосов я различила свой собственный… узнать его по звучанию было невозможно, но у меня разрывало связки от боли, когда слышались эти звуки.

— … Вешними водами хлынет покой, испарив и разбив в дым огонь на углях, к небу взлетит твой кровавый зной и солнце твой затмит густою золой…

Бессмысленная фраза была последним, что мелькнуло у меня в сознании, и первым, что я поняла, прежде чем окончательно прийти в себя.

Я прижимала к стене Анук, обхватив руками ее горло. Девушка была в полубессознательном состоянии, на ее губах показалась кровавя пена, глаза были закачены так, что видны были только белки.

Очнувшись, я тут же отпустила ее, почувствовав при этом несколько вспышек боли по всему телу, которые чуть не бросили меня на доски рядом с Анук. Но я с трудом сдержалась, подобрала свой посох и, опираясь на него, устояла на месте.

Тяжелое, хриплое дыхание неприятно резало горло, мне казалось, что я задыхаюсь. В глазах все плыло, но я находила в себе силы на то, чтобы не мигая смотреть на противницу, которая постепенно приходила в себя.

Распластавшаяся на полу Анук напоминала искалеченный труп, но постепенно она зашевелилась. Она осторожно двинула рукой, затем с трудом открыла помутневшие глаза и попыталась встать, но со стоном упала обратно.

Я невольно усмехнулась, глядя на нее. Уж больно хорошо я помнила ее настрой в начале боя, а что сейчас от него осталось? Пустота.

Полежав еще немного, Анук вновь зашевелилась и на этот раз ей удалось сесть на полу, хотя сразу после этого у нее закружилась голова и она зашаталась, чуть не падая обратно. Когда головокружение прошло, она посмотрела на меня и зачем-то попыталась поднять руки, но они бессильно упали ей на колени. На лице девицы, искаженном злобой и болью, проявилось отчаяние.

— Что?… — толи прорыдала, толи прошипела она, смотря на меня безумными от ужаса глазами. — Что ты сделала со мной?…

— Верно, то… — нормальная речь резанула горло не хуже той, которая рвалась наружу недавно, и я запнулась, хотя потом все же продолжила. — Верно, то, что ты заслужила.

Но говоря это, я только наполовину, где-то в подсознании понимала, что я сделала с Анук. Все вокруг по-прежнему было непонятно и смутно, а у меня не хватало сил прорвать этот туман и разобраться в себе и происходящем. Я действовала как будто по инерции, продолжая то, что только что закончилось, но не задумываясь над своими действиями.