Алёна Реброва - Пути неисповедимых

— Сильно, — пожал плечами Воробей, от чего все шесть крыльев дернулись. — Лучше расскажи о себе. Почему Юкка привела тебя ко мне?

— Я не знаю. Еще десять минут назад я думал, что ты не существуешь.

— Десять минут назад я думал, что у моей дорогой подруги еще осталось достаточно совести для того, чтобы поддержать в тебе эту уверенность. Мы оба ошибались, а она, гадюка, нас провела, — весело заметил Воробей. — А кем ты ей приходишься, кстати?

— Не знаю, могу ли говорить это.

— Если что, то я ей вместо мужа. Просто имей это ввиду, змей, — предупредил крылатый.

Адольф закашлялся. О таком отчиме он и не мечтал. Никогда.

Но зато теперь стало ясно, почему его мать никогда не заводила себе любовников, хотя желающих было хоть отбавляй и ни один закон гильдии не запрещал личную жизнь на работе. Правда, было непонятно, каким образом ланк и небесный умудрились так привязаться друг к другу… и как вообще между ними что-либо может быть?

Адольф поспешил прогнать эти мысли.

— Скоро все принесут, — Юкка вернулась в комнату. Заметив ошалелое выражение изуродованного лицо змея, она недоуменно посмотрела на своего друга. — В чем дело?

— Я пытаюсь у него узнать, кто он такой. Молчит, как пленный зомби, — весело развел руками Воробей.

— В этом нет необходимости, я сама расскажу тебе о нем все, что нужно, — сказала она, нахмурившись.

— Сначала я поем, — упрямо качнул головой крылатый. — Серьезные разговоры, начинающиеся без выпивки, слишком нудные.

Вскоре в комнату пришли слуги и расставили на столе несколько блюд. Три зажаренных цыпленка, какой-то зеленый салатик, жареная картошка и огромный кувшин с холодным элем.

Воробей сложил себе в тарелку всего столько, сколько в ней поместилось, налил эля в кружку до самых краев, и принялся самозабвенно поглощать свой обед. Юкка, с достоинством положив себе на колени чистую белую салфетку, аккуратно положила себе в тарелку салат и ножки одного из цыплят, принялась есть, пользуясь вилкой и ножом.

Адольф сидел и, умирая от желания наброситься на еду, не смел прикоснуться ни к чему из принесенного.

— Можешь есть, — разрешила Юкка, заметив, что ее воспитанник еще не понял, что про правила гильдии и про приличия в обществе Воробья можно забыть.

Наевшись до отвала, все трое заказали еще выпивки и только тогда, когда ее принесли, начали говорить по делу, о котором до этого знала только сама Юкка.

— Ну так зачем ты привела сюда этого скромнягу? — поинтересовался Воробей, опираясь на полураскрытые крылья и покачиваясь, как в кресле-качалке.

— Я хочу, чтобы ты восстановил Адольфу все утраченное. Это ведь возможно?

Змей не поверил тому, что слышит.

Так вот зачем Юкка привела его сюда? Она хочет вылечить его с помощью сил своего товарища ангела! Это просто невероятно… Почему она это делает? Такая доброта для нее не то что нехарактерна, она даже пугает. Удивительно, что глава гильдии так заботиться о нем, идет на такие меры просто ради того, чтобы Адольф был здоров. Почему? Чем он заслужил такую помощь? За ошибки змея давно полагалось лишить жизни, а вместо этого за него так хлопочут.

— Ну и просьбы у тебя, Юк… — вздохнул крылатый, поворачиваясь к змею. — Я только посмотрю, не дергайся.

Адольф послушно замер на месте.

Сев к нему поближе, Воробей сначала долго всматривался в змея, потом осторожно ощупал его лицо и голову, пройдясь длинными тонкими пальцами по голому черепу со следами ожогов, дырки, оставшейся от уха, пустой глазнице.

— На вас, ланках, раны заживают очень быстро. И у него все уже заросло, — констатировал факт крылатый. — Ран почти не осталось, новая кожа достаточно прочная, глазница здорова, обрубки пальцев затянулись.

Змей вздрогнул. Руку он прятал под плащом. Как же красноволосый мог узнать про пальцы?

— Так ты сможешь его вылечить? — повторила вопрос Юкка.

— Немного есть вещей, которых я не могу сделать, — вздохнул Воробей. Его лицо посерьезнело, он как будто стал старше. Намного старше. — Но он будет орать от боли, как грешник в ласках адского пламени, пока я буду растить ему новый глаз, ухо, восстанавливать кисть, чешую и волосы.

— Потерпит. Пожалуйста, помоги ему, — сдержано попросила Юкка. Это можно было расценивать, как мольбу.

— Ты знаешь, чего мне будет это стоить? — внимательно посмотрел на нее ангел. — Я ослабну настолько, что несколько дней пролежу без сознания, я даже до дома добраться не смогу. Силы, конечно, восстановятся, но фактически я на несколько дней умру. Мне жалко бедолагу, но себя я люблю немного больше. Почему я должен так тратиться на него? Один глаз, одно ухо, одна рука — жить можно.

— Мммм… — Юкка нервно прикусила верхнюю губу. — А если твой брат поможет?

— Что? — насмешливо фыркнул крылатый. — Он же не умеет нормально лечить, обязательно начнет экспериментировать! От твоего гильдийца его стараниями только имя и останется.

— Но ему нужна твоя помощь. Никто во всем Скаханне не сможет исцелить такое, только ты!

— Миллионы калек нуждаются в моей помощи и я не решаюсь с ними работать, почему же он достойнее их? Ты знаешь мои принципы, Юкка, я не стану помогать всем подряд.

— Но ведь я прошу тебя!

— Тебя я и с того света верну, родная, — твердо сказал он. — Тебя, но не других.

— Адольф, выйди, — велела Юкка.

Змей поспешил убраться из комнаты.

— Он дорог мне так же, как и ты, — объяснила она.

— Что значит так же, как и я? Почему?

— Он мой приемный сын. Я растила его с самого детства… к сожалению, он вырос идиотом и вечно суется в самое пекло по одному моему приказу. Я не могу перестать отдавать эти приказы, а он не желает прекращать слушать их! Еще немного и он погибнет.

— Что? У тебя есть приемный сын? — растерянно переспросил Воробей. — Уже столько лет… И я не знал об этом?

— Да. Послушай, я знаю, что должна была сказать тебе, знаю, что не должна была обрекать его на жизнь наемника-убийцы, знаю, что грош мне цена, как матери, и знаю, что сейчас ты начнешь обвинять меня во всех грехах и твердить, что я злобная гадина! Да, я виновата, и перед тобой, и перед своим долгом, и даже перед этим тупицей я тоже виновата. Но речь не обо мне, речь о нем. Помоги ему, прошу тебя, — взмолилась она.

— Я всегда знал, что ты хотела семью, — вздохнул Воробей. Желание шутить и улыбаться у него пропало, веселье и беззаботность больше не светились в его глазах. — И я все время чувствую себя виноватым из-за того, что не могу дать ее тебе, что испортил тебе жизнь, ведь из-за меня ты дошла до жизни наемницы и гильдий… Я помогу ему, чтобы хоть как-то все исправить. Но сначала мы поедем к нам в дом, чтобы если что-то пойдет не так, мой брат мог мне помочь. Менять и растить живую материю — работа сложная. Не могу обещать, что этот Адольф будет выглядеть ровно как прежде, скорее всего, его будет не узнать, сохраниться только расцветка… может быть.