Александр Гарин - Месть ведьмы (СИ)

- Отдай! - неожиданно поддержал козлоногий, немыслимым образом оказавшийся неподалек от Кали. - Трех лесовиков пережег, из родни моей дальней! Вся Сечь от него стонет! Присуди, владыка, Залы Боли. Пусть трижды там за каждую отнятую жизнь подохет!

Толпа нечисти поддержала своих предводителей одобрительным визгом и воем. Со всех сторон Казимиру раздавались обвинительные выкрики тех, кто мог говорить. Комес молчал под градом обвинений. Они были если не справедливы, то правдивы.

Рука Кали лежала в его руке.

- Говори, человек, - грянул голос, мгновенно заставивший умолкнуть разошедшихся обвинителей. - Что есть у тебя сказать на это?

Комес почувствовал, как вздрогнула Каля.

- Я защищал моих крестьян, - угрюмо ответил он, сжимая девичью руку. - Твои подданные часто нападают на них, либо наносят урон их стадам. Не успел я принять наследство, мой замок превратился в место истинного паломничества. Из каждой деревни, что выстроена оголенным боком к Сечи, каждый день являлось по солтысу либо по цельному отряду просителей. Все как один просили защиты от твоих тварей, Король. Что было мне делать? Я собрал отряд из своей стражи и отправил их в ближайшее село, что несло потери от набегов выворотней. Из всего отряда в замок воротились двое воинов, из которых один был обречен - выворотень рвал его зубами, и он сам должен был стать выворотнем. Он пожелал умереть человеком. Мне пришлось убить его своей рукой. В тот же день пришло послание из другой деревни - мелкие мохнатые паразиты вновь вышли из Сечи и обожрали большое стадо вместе с двумя пастухами.

Казимир бросил гневный взгляд на молчавшую по велению владыки нечисть.

- Отец мой не трогал Сечи, - продолжил он ровно. - По молодости лет я не занимался хозяйными делами и не спрашивал его - с чего. В юности же покинул отчий дом и вернулся уже зрелым. Не знаю, почему мои предки не ограждали своих людей от подлых тварей. Но у меня не стало терпения сносить сии бесчинства в своих землях. Верно, что я приглашал мракоборцев отовсюду. Верно, что многому учился у них. Верно, что в моих землях верных мне воинов поболее, чем у сюзерена моего, короля Златоуста, и самые умелые да опытные из них - в Сечи. Верно, что убивал я чудин твоих, где только видел. А только для меня они - враги, и в том, что делал, не раскаиваюсь. Суди, Король.

Комес умолк. Ладонь Кали в его руке была ледяной.

- У каждого своя правда, - прогрохотал Король, речь которого по мере пробуждения становилась все более связной. - Ты убивал моих подданных и не отрицаешь того. Их кровь на тебе и они вопиют об ответе за сотворенное тобой. Дела твои не могу оставить безнаказанными.

Козлоногий даже прищелкнул пальцами от восторга. Влажные глаза его блуждали по Калиному телу так уверенно, словно это ее, а не Казимира королевская воля вот-вот собиралась отдать в руки свиты.

- Но ты пришел ко мне за справедливым судом, - продолжал Король, и его голос набирал силу. - Долгое время нес ты наказание от твари моей без вины. И мука твоя была сильна. Дурманила она разум твой. Мыслить связно мешала. Видел ты вину всех чуд перед собой и родом человечьим. Трудное дело твое, человек.

Удары каменного сердца делались сильнее.

- Если бы ты первым стал творить свои бесчинства среди моего народа, не думал бы я долго. Вы, люди, сделались сильнее. Боги и духи покровительствуют вам. Изничтожаете вы подданных моих за один только вид, нигде в покое не оставите. Многих ты убил, человек, да убивал с неправедной жестокостью. Скажу опять - нанеси ты обиду первым, и я послушал бы подданных своих. В Залах Боли пережил бы ты каждую смерть так, как чувствовал умерщвленный тобою чуд. Наказание это не оставляет людского даже в таких, как ты. За жестокость свою навеки остался бы ты в моем царстве, среди тех, кого ненавидел, присоединившись к моей свите.

Казимир еще раз покосился в сторону нечистых тварей, и его передернуло.

- Однако народ мой первым нанес тебе незаслуженную обиду. Ты стал мстить за нее после, хотя и прикрываясь защитой своих людей. Мое решение таково: между тобой и моим народом нет больше обид. Прекрати убивать чудин без причины и уходи отсюда с миром, человек. Ты уже понес свое наказание.

Морды нечисти ровно как лица людей впервые за их встречу выразили удивительное единодушие.

- Да как же это... - только и выговорил кнакер, а козерог даже опустил руку, уже почти дотянувшуюся до Калиного бедра. Оба они, ровно как и вся свита, гляделись подавленными.

Однако в отличие от нечисти, комес выглядел ошеломленным всего первые несколько мгновений. Его зеленые глаза в единый миг налились густой темнотой, светлокожее лицо пошло рваными красными пятнами. Прокушенная правая рука сама легла на пояс, туда, где часто был подвешен его меч.

- Ну что же, это действительно справедливо, всесильный Король, - почти по-змеиному прошипел Казимир тихо, но гул нечисти смолк как по волшебству. - Меня обидели первым и я отомстил за себя, мы в расчете с моей обидчицей. Да только не забывай, Король, что обида моя не кончится до последнего дня моего, а значит и мстить за себя я волен до тех пор, пока не упаду мертвым. И если не отменишь ты своего решения, останется тебе два пути - либо тотчас приказать уродам твоим убить меня на месте, либо в эти... залы или как их там... А я даю слово князя, что пока жив и висит на мне мерзкое проклятие безумной ведьмы, буду уничтожать чуд не только где увижу, а жизнь свою положу сколько ее осталось на то, чтобы выследить и убить последнего из них. Решай, справедливый Король, и пусть решение твое будет мудрым!

Казимир умолк, свирепо переводя дух. Каля стояла рядом, прикрыв лицо руками. Чуды молчали тоже. Даже сопение их теперь не перебивало ударов сердца самой горы.

- Я не отменяю своих решений, - в голосе Короля не было гнева на дерзость человека. Казалось, он вообще ничего не ощущал. - Но в твоих словах есть доля правды. Пусть будет так. Я сниму с тебя заклятие нечистой дочери моей. Взамен ты пообещаешь мне и моим подданным не убивать их без причины, а лишь для защиты, когда другого выхода не будет. Это мое последнее слово, человек.

Пальцы Казимира стиснули пустую петлю на поясе, там, где прежде висел меч. Поверх, чуть пожимая, легла рука Сколопендры.

Словно море, с шипением накатывающее на берег, кусает в бессильной ярости твердь, так и недовольный ропот прокатился по едва различимым в темноте подданным Короля. Полтердук мотнул огненной бородой, злобно скривил губы.

- Где же справедливость, владыка? - басовито громыхнул он, перекрывая ропот чудовищ. Угольные тени согласно подались назад.

- Пролитая кровь о мщении взывает! - Вскинулся приунывший было козерог. - Ведь кат он лютый! Такого врага, как он, у нас отродяся среди смертных не бывало...