Гарри Тертлдав - Мечи легиона

Самое печальное во всем этом, подумал Марк, заключается в том, что ветеран прав. Гай Филипп настолько врос корнями в свои привычки, что не знал, как изменить их, даже если бы и захотел.

— Ты добрался туда и вернулся обратно живым — это самое главное. -Марк кивнул Аригу. — Нам пора возвращаться.

— Тебе потребовалось довольно много времени, чтобы сообразить это, -фыркнул аршаум.

Как и Пакимер, Ариг ожидал окончания этого сентиментального разговора, скучая и раздражаясь, поскольку римляне и Виридовикс все еще предпочитали говорить между собой по-латыни.

Некоторое время все ехали молча. Они были уже у самого лагеря, когда Гай Филипп произнес:

— А знаешь, рыжая образина, ты мне еще можешь понадобиться в этом деле. Возможно, когда-нибудь я снова заеду в Аптос и уж тогда поговорю с ней серьезно.

— Конечно, — утешительно сказал Виридовикс, но Марк уловил в его голосе грустные нотки.

Гаю Филиппу легко было строить планы насчет Аптоса, когда он двигался в противоположном направлении. Приступать к осуществлению этих замыслов -дело совершенно иное.

Туризин Гавр не знал о поисковом отряде. В лагере оставался теперь только маленький арьергард — гарнизон, призванный защищать брешь между холмами от налетов летучих отрядов йездов. Но основные силы имперской армии успели отойти совсем недалеко. Скавр видел отряды солдат сквозь облако пыли, вздымаемое их ногами.

— Догоним их! — крикнул Пакимер, пришпорив коня. — Первый, кто окажется у телег с провиантом, получит от каждого из нас по серебряной монете!

Он быстро ушел вперед, но аршаум опередил его прежде, чем тот успел договорить.

Несясь галопом среди смеющихся, кричащих во все горло людей, Марк знал, что проиграет. Но ему это было безразлично. Впереди лежал Аморион, а дальше — Видесс. Он возвращался домой.

Эпилог

Прошлой ночью лил дождь. Вода все еще капала с тяжелых листьев, стекала потоками по дренажным трубам, но гроза уже миновала, и наутро в столице снова весело светило солнце. День обещал быть чистым и ясным — хотя стояла уже осень.

— Давно пора, — проговорил Марк, с облегчением глядя на яркое солнце и чистые, резкие тени. — Если бы нам снова пришлось все отложить, думаю, я взбесился бы.

Тасо Ван с размаху хлопнул его по плечу.

— Ну, ничего, ничего, — успокаивающе произнес он. — Люди имеют право на зрелище. Кому доставит удовольствие свадебная процессия, если, глазея, вымокнешь до нитки.

Жрец Нейп покачал пальцем под носом у дипломата-хатриша:

— Тасо, друг мой! У тебя довольно циничный взгляд на вещи. — Неип изо всех сил пытался говорить укоризненно, но его пухлое лицо, казалось, было создано для веселья, и жрец не смог удержаться от улыбки.

— Циничный взгляд на вещи? У меня? Отнюдь! Реалистичный — не более того. — Ван принял вид человека, достоинство которого глубоко уязвлено. -Ежели хочешь увидеть цинизм, то погляди хотя бы на этого прожженного циника. — Маленький хатриш указал на Скавра. — Интересно, почему он выбрал в свидетели тебя? Не для того ли, чтоб заполучить в свою причудливую компанию хотя бы одного видессианина?

— Чума на тебя, Тасо, — возмутился Марк, задетый. — Я выбрал Нейпа потому, что он — мой друг. Кроме того, вот там стоят Гуделин и Леймокер. И Скилицез тоже будет здесь, если сможет прийти. Они тоже имперцы!

В последней битве Скилицез получил несколько ран, но больше всего страдал от перелома колена — убитая лошадь рухнула прямо на него прежде, чем он успел соскочить с нее. Он едва ковылял, да и то опираясь на две трости.

И все же в лукавых насмешках Вана крылось зерно истины. Почти все собравшиеся сегодня в маленькой комнатке Большой Тронной палаты видессианами не являлись. Пестрая одежда придавала компании Скавра довольно любопытный вид.

Гай Филипп явился в полной боевой форме — от подбитых гвоздями римских солдатских сапог до украшенного жестким конским волосом центурионского шлема. Красный офицерский плащ ниспадал с его плеч. Марку оставалось только завидовать, припоминая все те ругательства, которыми ветеран осыпал какого-то незадачливого дворецкого, когда тот попытался было уговорить римлянина надеть церемониальную видессианскую одежду.

Виридовикс облачился в горящую на солнце кирасу. На нем красовались широкие видессианские штаны — неплохая замена более плотным брюкам, которые предпочитали кельты. Никакого головного убора он не носил, открывая на обозрение копну длинных, пышных рыжих волос. Виридовикс намывал их лимонной водой, пока они не встопорщились, как львиная грива.

— Пусть девочкам будет на что полюбоваться, — не без гордости пояснил он Горгиду.

В честь торжества грек облачился в традиционную одежду своего народа -хитон из белоснежной шерсти до колен. Скавр серьезно подозревал, что этот нехитрый наряд когда-то был одеялом.

— В таком тряпье ты и дня в степи не протянешь, — сказал греку Ариг. — У тебя все отмерзнет в первой же сильной метели, и ты запоешь сопрано не хуже любого евнуха.

Вождь аршаумов облачился в кожаные штаны, рубаху из тонкой замши и куртку из волчьей шкуры. На ногах у него были сапоги из сыромятной кожи. Марк радовался присутствию Арига на свадебной церемонии куда больше, чем сам вождь. Ариг рвался отплыть в Присту, чтобы как можно скорее вернуться в Шаумкиил, но шторма оборвали эти планы. Навигация по Видесскому морю прекратилась до весны.

Сенпат Свиодо перешучивался с Багратони на своем языке. Накхарар откинул голову назад и громко, раскатисто захохотал. Его шапка, сплетенная из прутьев — традиционный головной убор васпуракан, — свалилась на пол. Гагик наклонился, чтобы поднять ее. Это было не слишком разумно — рана на ноге накхарара еще не вполне зажила.

Красавец Сенпат, как всегда, нахлобучил свою треуголку с цветными лентами.

Нейп, разумеется, был одет в голубой плащ видессианских священнослужителей. Лаон Пакимер выбрал для себя на этот раз видессианскую одежду, но вряд ли такую, которая привела бы в восторг дворцовых евнухов -строгих блюстителей протокола. По причинам, известным только одному Пакимеру, он облачился в одеяния члена уличной шайки: тесные брюки ужасного, кричащего зеленого цвета и льняную рубашку попугайной расцветки с рукавами необъятных размеров, связанных тесемкой у запястьев.

Только Гуделин и Тасо Ван оделись соответственно церемонии. Их халаты доходили им почти до пят. Однако внешность Вана несколько портила необъятная бородища.

И, наконец, Леймокер. Суровое обветренное лицо и белые волосы делали его заметной фигурой. В городе адмирала хорошо знали.

Слуга-евнух заглянул в комнату:

— Прошу занять места, господа, если вас это не затруднит. Церемония начинается.