Гарри Тертлдав - Мечи легиона

Виридовикс напрягся.

— Что? — вскрикнул он, вздрагивая. Внезапно он ощутил острую боль в ладонях и с трудом разжал кулаки — ногти впились в кожу. Описание длинных языков огня, окружавших воинов, было излишним — Виридовикс слишком хорошо помнил страшную магию Авшара еще по сражениям в Пардрайе. Однако из повествования Вартанга явствовало, что Ариг ощутил на себе не всю силу этого чудовищного заклинания.

— Наши шаманы изо всех сил пытались подавить их боевую магию, и в конце концов им это удалось, но было слишком поздно. Исход битвы был предрешен. Тогда ваш аршаум-вождь позволил нам уйти. Благодарение богам, он успел перемолоть достаточно йездов, чтобы те дважды подумали, прежде чем пуститься за нами в погоню.

— Прости, но я думаю, что вам повезло, — сказал Виридовикс. — Будь там сам Авшар, а не его колдуны, вы остались бы на том поле навсегда.

— Может, и так, — не стал отпираться Вартанг.

Несколько эрзерумцев вспыхнули от гнева при одном только предположении, что их разбили не самые лучшие воины. Но большинство были настолько измотаны, что отнеслись к словам Виридовикса с полным безразличием.

— Все, чего я хочу, — это скова увидеть наш Гуниб. Я рад, что встретил вас. Ни один меч не будет в нашем отряде лишним.

Когда Горгад и Ракио перевели слова Вартанга своим товарищам, настала тишина. Все четверо переглянулись. Конечно, безопаснее всего было бы уйти в Гуниб с этим хорошо вооруженным отрядом. Но они не могли забыть последних слов отшельника: если они сойдут с прямого пути, их всех ждет гибель.

Однако в конце концов вовсе не прорицание святого старца заставило Виридовикса принять решение:

— Я зашел слишком далеко, чтобы сейчас повернуть назад.

— Я тоже, — поддержал его Горгид. — Будь что будет. Не знаю, что ждет нас впереди, беда или победа, но там — моя судьба, и я хочу пройти по своему пути до конца.

Вартанг наконец сбросил оцепенение.

— Безумцы! — закричал он. — Там — только смерть! Вы подохнете со стрелой в кишках, и это проклятое солнце выбелит ваши кости.

Вартанг закричал что-то по-васпуракански. Внезапно Минто коротко и резко кивнул, а затем негромко заговорил с Ракио. Из того немногого, что разобрал Горгид, грек понял, что Минто повторяет доводы Вартанга. Ракио молча слушал; на его лице появилось неуверенное выражение. Наконец он что-то ответил. Минто сжал губы. Тогда Ракио перешел на видессианский язык:

— Я считаю безумием забыть слова святого отшельника. Мой путь — на юг. Отшельник — провидец, его дар — от Четырех! Я повинуюсь ему.

Увидев, что Ракио не переубедить, Минто крепко и нежно обнял его на прощание, а затем отделился от маленького отряда, чтобы слиться с солдатами Гуниба.

Вартанг прикоснулся ко лбу сдвинутыми кулаками, салютуя оставшимся.

— Желаю удачи! Вряд ли она ждет вас впереди — но…

А затем махнул рукой своим усталым солдатам, и колонна снова двинулась на север. Эрзерумцы уходили домой. Веселый перезвон уздечек и кольчуг странно звучал в эту печальную минуту. Вскоре Минто скрылся из глаз, окутанный тучами пыли.

Ракио еле слышно вздохнул.

— Мне будет его недоставать, — сказал он. И быстро покосился в сторону Горгида, чтобы увидеть, как он отреагирует на эти слова.

От Виридовикса не ускользнула его игра. Кельт грозно надвинулся на Ракио.

— Может, хватит играть в кошки-мышки? Прикончи бедного парня или оставь его в покое.

— Почему бы тебе не заткнуться, Виридовикс? — рявкнул Горгид, покраснев до корней волос.

Рассмеявшись, Ракио искоса поглядел на кельта.

— Ты уверен, что не ревнуешь? — И добавил более серьезно: — Неужели я должен был назвать Минто все причины, по которым я остался с вами? Зачем причинять человеку лишнюю боль?

Заставив этими словами своих спутников замолчать, Ракио направил лошадь к тропе, по которой шли солдаты Вартанга. Его товарищи молча следовали за ним. Ни один не смотрел другому в глаза.

Монеты звякнули в ладони Марка.

— Четыре с половиной, — пояснил Тамасп. — Один золотой за месяц работы в моем караване, остальное — твоя доля от прибыли.

Два золотых были отчеканены в Йезде: хищная пантера в прыжке и какие-то непонятные трибуну слова. Остальные монеты были видессианские. В Макуране сохранилось еще старое имперское золото — высокого качества.

— Мы заработали бы больше, не выбери ты южную дорогу, — заметил Гай Филипп.

Тамасп скорчил кислую гримасу.

— Прибыль тоже могла быть выше, — заявил он.

В междуречье Тиба и Тубтуба торговец выручил бы куда больше, нежели в оазисах пустыни, но вторжение йездов почти полностью парализовало торговлю в Стране Тысячи Городов.

Караванщик крепко обнял по очереди обоих римлян.

— Вы уверены, ублюдки, что не останетесь со мной, покуда я снова не двинусь в путь?

— На целых два месяца? — Марк отрицательно покачал головой. — Вряд ли.

— Не то чтоб я тревожился о вас больше, чем о том, чтобы испортить воздух, — проговорил Тамасп, хмурясь и тем самым выдавая лживость своих грубых слов. — Однако у двух всадников в земле йездов возможности уцелеть не больше, чем у двух яиц перед приготовлением яичницы.

— Вообще-то мне кажется, что нам как раз лучше отправиться в путь вдвоем, — ответил караванщику трибун. — По крайней мере, мы не будем привлекать к себе внимание кочевников так, как этот твой бродячий сумасшедший дом.

Пока караван еще находился недалеко от Амориона, йезды роились вокруг путников, как стая злых мух. В те дни отколоться от каравана было равноценно верной гибели, и Тамасп смело мог не угрожать дезертирам немедленной смертью. Охотников остаться один на один с йездами не находилось.

Несколько позднее римляне могли бы легко сбежать от Тамаспа, если бы только захотели. Но к тому времени они успели не раз разделить смертельную опасность с другими охранниками каравана в жестоких, отчаянных схватках; провели немало ночей в караулах, в бесконечных разговорах у походных костров. Тревоги и трудности кочевой жизни привязали римлян к каравану Тамаспа сильнее самых крепких цепей. Так легко бросить и забыть незнакомцев; куда труднее расставаться с друзьями.

И вот, подумал Скавр, теперь мы в самом сердце Йезда — и все из-за нашей дурацкой преданности Императору. Странно. И, если вдуматься, не слишком справедливо.

Тамасп обменялся горячим рукопожатием с Гаем Филиппом и своей здоровенной ручищей хлопнул Марка по спине. Как всегда, трибун постарался не качнуться от этого своеобразного выражения привязанности и, как всегда, покачнулся.

— У вас обоих мозги как у глупых ослов, коли вы решились на такое дело, но я все равно желаю вам удачи. Уцелеете — встретимся!