Геннадий Адамович - Пояс Рода

Столыпинская реформа. Здесь тоже понятно, задыхались беларусы от попыток загнать их в русские общины. Они издревле сами за себя налоги платили и отвечали. А как землю дали — тогда и жить начали, уже на своей земле.

Восстание Калиновского. Все шляхта мутила. Подавай ей право короля выбирать и самой быть выбранной, да и время было в Европе неспокойное, все революции да революции. Народу спокойствие нужно было.

Уход Наполеона. Здесь тоже понятно. Половина шляхты за французов воевала, вторая за русских. Мирить народ надобно было. Вот и ритуал и провели.

Конец северной войны. Ученые говорят, что до этой войны белорусов было 4 миллиона, а после всего 900 тысяч. Да и кровников было немеряно. Шляхта друг друга рубила. Карл ХII в родстве с Радзивилами был, некоронованными королями белорусскими. Выжить народу надобно было, расплодиться.

Войны с царем Алексеем. Тут вообще проблемы. Глинский предатель, с собой 500 тыс. человек увел. Да и русские много кого угнали. Мира надобно было.

Интересно получается: открытие земли проводили только в самые трудные времена. Проблемы были разные. Может, и теперь время пришло.

Самое главное, что хотел спросить Хранитель у Кладника, как-то застряло в горле.

А спросить он хотел, может ли он, Хранитель, взять на себя такое? Но что-то язык не повернулся.

Думай, казак, думай, атаманом станешь, а то еще сделаешь что-нибудь не на пользу, а во вред.

Раз сон про «происки и насылание вреда» имел свое подтверждение, пусть очень узкое, в разговорах с Капелланом, то видимо сон о том, что кто-то как и ты думает, защищает, охраняет нашу землю, то же имеет под собой крупицы истины.

Правда «первый» раз назвали его хранителем не свои, а японка. Приехала к студенту из университета. Тот начал рассказывать чему я их учу. Так она и назвала меня хранителем.

Второй раз назван был более серьезным человеком, кстати, ведьмой, которую еще Ягода, в числе шести из Беларуси, взял на Соловки. Тогда со всего Союза, сгоняли самых сильных ведьм и колдунов, чтоб они разработать систему подавления воли у врагов революции. Потом, правда, у Климова в книге «Князь мира сего» о подобном прочитал.

Внук ее как-то захотел разработать переносной языческий алтарь для гадания и прочих дел. Так и познакомились.

Он пару книг Хранителя и кое-что еще бабке занес, прочитал, а она ему в ответ и сказала: «Ну, наконец, новые пришли, ты скажи, ему, чтоб они все вместе держались, не так как мы. Им теперь хранить, — и добавила — вот, слава Богу, и помирать можно».

Если верит рассказам этого внука знаменитой бабки, всего Хранителей девять. Семь хранят знания, восьмой их защищает, а девятый уничтожает тех, кто оступится. В современных книжках вычитал, что у Идол Ругевита в Коренице (это на Балтике, остров Руян) имел семь мечей «подвешенных к его боку» и «восьмой, обнаженный меч, он держал в руке». Считалось, что мечи в ножнах — для воинов, которые достигли вершины знаний в следующих дисциплинах — воли, мудрости, разуме, гармонии, знаниях, преданности, ритуале.

Может, раз Дед ритуал проводил, то он был Хранителем ритуальных знаний.

Теперь вопрос — а все-таки, что я за Хранитель? — думал он. — И имею ли я право проводить открытие земли? Мое ли это дело?

Вопрос оставался открытым, но, похоже, другого выхода не было…

Сороки в этом году сначала хотели проводить без женщин — вернее, почти без женщин, потому что СИЛА могла повести себя как угодно, да и ритуал вроде бы чисто мужской.

Но потом подумалось: все же должно быть нечто уравновешивающее. Поэтому женщины все же были. Хотя для комплекса с дубинами они без надобности, но все же для общего равновесия и празднования — с галёпами и жаворонками, а также для решения чисто женских вопросов — без них все же было хуже.

Однако все было немного не так, как ожидалось. Уже по дороге в усадьбу угнетала какая-то странная пустота. Кроме того, тревожило развернутое рядом с хутором строительство. Хозяин усадьбы пояснил, что олигарх, который хотел когда-то устроить здесь курортную зону, отказался от своей затеи и решил ограничиться небольшим пансионом «для своих». Но это тоже не вызывало восторга. Нафига здесь всякие посторонние.

Все навевало какую-то тоску: и неприглядный, какой-то неухоженный источник, и строительный мусор, и какой-то неживой подлесок.

Однако ритуал есть ритуал, а тренировки есть тренировки.

Постепенно тревога ушла, и всех захватили рутинные дела: женщины лепили пельмени, или, по-старому, галёпы, готовили обед. Мужчины готовились к вечернему ритуалу.

Наблюдалась тенденция, смысла которой Хранитель пока не понял: ведьмаки поопытней выглядели разочарованными, в то время как молодежь, казалось, была весьма всем довольна.

Намного более тревожным было то, что на место сбора лесного народа никто не пришел. «Неужели все ушли? — с тоской думал Хранитель. — Ну вот, доигрался. Ни себе, ни людям. Все пустое. Даже хозяин усадьбы сказал, что, если так пойдет, то он закроет гостиницу».

Даже пес Мальчик куда-то пропал…

Но все же Хранитель не собирался отказываться от того, что задумал.

Иногда он поглядывал на свою, теперь он уже сам не понимал, кого — соратницу, ученицу, родственницу? — а, неважно. Она была какой-то странной, казалась больной. Хотя в последнее время она стала веселее и, казалось бы, уже оправилась от всего того, что случилось… даже сына своего привезла сейчас… вот он, с дубиной скачет… кузнец…

Должна бы быть довольна, а выглядит совсем больной.

Хотя свою часть работы делает — как всегда, впрочем. А вообще кто ее знает, что она делает! Иногда он ее совсем не понимал…

…Но ритуал получился.

Хотя кое-что Хранитель изменил.

Например, не стал приносить жертву, а ограничился разбрасыванием еды и вина.

Сам ритуал ему даже понравился. Правда, такого резонанса, как прошлый раз, не было, когда на его крик: «Зямлю адкрываю!» раздавался стук дубин и ответный крик: «Злыдня зганяю!»

Было движение вверх, но уже не гудящего потока, а расширяющегося тепла… хорошо это или плохо, он еще не понял, но ему было непривычно: слишком пусто и легко.

Можно было сказать, что Хранитель чувствовал себя обманутым. Где же СИЛА?

Он же все делал правильно?

И Дед не показывался…

Ее мутило и колбасило.

Странно. Как будто кто-то болел и просил о помощи.

Местность была неухоженной и чужой, пространство — странно пустым. Почти мертвым.

У нее поднялась температура, ее мутило, болела голова. Ничего не помогало, и предательская слабость мешала ходить и думать.

Но из противности она поехала, потому что никто не будет ей указывать, что делать и чего не делать. Поэтому она, сжав зубы, делала все что нужно, терпеливо ожидая окончания ритуала. Ее, кстати, удивило, что ее сыну здесь понравилось, но, похоже, это было так. Сначала он недоверчиво стоял в стороне, а потом включился в процесс и даже попенял ей, что у него нет одежды, нужной для данного случая.