Анастасия Парфенова - Танцующая с Ауте. Трилогия

Он летит, чуть шевеля кончиками крыльев, и живое золото его чешуи освещает восхищенные лица. Песня нечеловеческой усталости, песня победы, не принесшей радости, песня печали, и любви, и долга – мотивы сплетаются в единую мелодию, разлетаются солнечными брызгами, и уже невозможно понять, где звук, где цвет, а где мысль.

Крылья выгибаются, гася скорость, и на нашу террасу мягко ступает высокий мужчина с загорелой кожей, золотистыми волосами и сине-зелеными, такими опустошенными глазами.

Мой нечленораздельный вопль тонет в рыданиях. Бросаюсь к нему, обхватываю руками шею, вжимаюсь в его тело, выплескиваю в истеричном и неразборчивом сен-образе все, накопившееся во мне за время этой безумной дуэли. Сильные руки обнимают меня, подхватывают, точно боясь потерять, не дают упасть. Драконы, расцвечивающие сейчас мою кожу, сияют ярким, первозданным золотом и излучают почти обжигающее тепло.

Мама приближается к нам, медленно, не то испуганно, не то соблазнительно, глаза чистейшего льда слепо распахнуты, точно в трансе. Девочка-подросток лет четырнадцати, и лишь предательское серебро мелькает в черных волосах. Их губы сливаются, пальцы слепо бродят по милым лицам, и из маминого горла вырывается что-то подозрительно похожее на всхлип.

Ашен прижимает нас обеих к себе, свою семью, своих женщин. Мы позволяем. Сейчас мы – семья, одна душа, одна судьба в триедином теле. Сейчас можно все.

Через секунду мы отстраняемся, спокойные, собранные, обновленные. Я отхожу, а родители остаются вместе, сплетенные в единый клубок силы и исцеления.

Нуору-тор взлетает над Источником, и на мгновение мне кажется – все. Она не сдержит слово, она сейчас нырнет и будет, без сомнения, уничтожена разгневанными таким предательством силами.

Я ее недооценила. Наследница Шеррн и не думала кончать самоубийством, нет, не раньше, чем будет осуществлена ее месть.

Дрожь крыльев, трепет пальцев, плавные, точно проходящие через слой воды движения. Миллионы глаз смотрят озадаченно, пытаясь понять происходящее. Я понимаю первая.

Кто-то кричит, кричит дико и страшно, и это я. Все смешалось, эль-ин срываются со своих насестов, рассыпаются в стороны, буйство красок и мыслей, и ничего не понять.

Нуору-тор танцует туауте.

– Нет! – Одежда Зимнего алая от крови, крылья едва его держат, однако Древний бросается к ней, чтобы задержать, остановить, помочь. – Нет! Нуору, не надо!

Их всех отшвыривает. Она уже в танце, она уже в изменении, и сейчас не имеют ни малейшего значения ни клятвы, ни законы, ни обещания. Эль-э-ин танцуют по ту сторону добра и зла.

Я слишком хорошо помню, что это такое. Сила нарастает в ее теле, сила, не подвластная ни разуму, ни даже вере. Сила сплетается миллиардами нитей, натягивается тугим луком, уже нацеленным. Тетива срывается.

Сила вылетает плавящим кости ураганом, бросается к жертве и… разбивается о щит. Нет, пожалуй, разбивается – не самое верное слово, разлейся тут такое количество энергии, и на Эль-онн не осталось бы ничего живого. Поглощается. Выводится, точно через портал, в бесконечность пространства Ауте.

Триединый щит медленно тает, в то время как поставившие его без сил планируют вниз. Их сознание все еще спаяно: Даратея в блеске своей невиданной силы; Ашен с непознаваемым могуществом Дракона Ауте; Раниэль-Атеро все еще связанный с бурлящей энергией Источника.

Нуору-тор продолжает свой танец. Пролитое, рассеянное могущество вновь концентрируется в угрожающем крещендо.

Сама не помню, как оказалась в воздухе, не знаю, когда начала танцевать. Только в какой-то момент оказалось, что нас двое, две фигуры дрожат и переливаются в пустоте Зала Совета Шеррн-онн, две женщины спаяны в усилии туауте.

Сначала лишь танцую рядом с ней, танцую в унисон, танцую в слиянии. Затем – веду ее за собой, подхватив, подчинив, использую тот же трюк, что она и сама пыталась провернуть, наслав на меня наваждения. Мы слишком похожи. Мы два отражения одного зеркала.

«В одни и те же воды нельзя войти дважды». Ах, смертные, как же мало вы знаете.

Время – ничто. Время – абстракция, выдуманная некоторыми разумными и полуразумными, чтобы облегчить свое существование. Нет непрерывного потока, есть лишь точка существования, субъективная априори, некое сейчас, окрашенное воспоминаниями о прошлом и предвидением будущего. Измени свое априори – и ты вторгаешься в избранный момент времени. Так просто.

Боли нет, нет слез. Ауте, Ауте милосердная, но почему нет слез, почему? Ведь он был достоин, достоин моих слез, достоин всех слез Неба? Почему? Нет боли. Холодное отупение, как паралич души, как ледяная неподвижность смерти. Где?

Нет чувств. Совсем нет, ничего. Это – ошибка. Я умерла, да, я уже умерла, не может такое неподвижное быть живым, я умерла вместе с ним, оболочка осталась.

Они ответят. Не могут не ответить, убийцы. Месть? Они не должны больше убивать.

Ребенок. Дочь. Я ведь должна что-то чувствовать, обрекая ее, должна. Ничего. Ничего не осталось, ни чувств, ни слез. Все умерло вместе с ним.

Нужно. Нужно защитить остальных. Чувств нет, но долг остался, долг, как нити, привязанные к марионетке. О, какая ирония: я – и путь древних эль-э-ин. Должно быть смешно, но смеха нет.

Иннеллин…

Туауте.

Туауте – проклятье и благословение. Для затерянной в туауте нет ни добра, ни зла, ни чувства, ни даже долга. Лишь цель. Цель должна быть достигнута.

Чистая, чуждая, ничем не замутненная сила. Вышвырнуть оливулцев из Небес – что может быть проще? Просто пожелай, чтобы этот могучий, непобедимый флот оказался не здесь, а там.

Материализоваться на холодных ступенях Императорского дворца. Все системы безопасности расплавлены. Стража валяется без сознания. Придворные парализованы, видят все, все понимают. Они будут все помнить.

Подойти к Императору – Ауте, какой огромный, какой неуклюжий. Нависающая над тобой гора мускулов и гнева. Бросить слова официального вызова – непонимание, недоумение, ужас в его глазах. Слова принятия вызова, и едва эхо последнего звука замирает, мужчина бесформенной грудой мяса падает к твоим ногам. Так же, как падают сотни, тысячи людей, отмеченных проклятием королевской крови. Опять-таки ты не знаешь, как это сделала. Сила эль-э-ин не поддается сознательному контролю.

Тело автоматически произносит нужные слова, совершает нужные движения. Теперь ты – официальная императрица Оливула. Исчезнуть, чтобы появиться дома, на Эль-онн.

Сила уходит, медленно и незаметно, как схлынувший прилив, и за ее замолкающим рокотом ты начинаешь слышать еще один голос. Тихий голос, лепечущий внутри тебя. Единое существо, которым ты до сих пор была, распадается на два, и ты вдруг понимаешь, что это, второе, это твоя дочь, твой ребенок. И ты знаешь ее, ты помнишь ее будущее, как люди, бывает, помнят свое прошлое. Знаешь ее всю, какой она станет, какой она; должна стать. И никогда не станет. Потому что она уходит, удаляется, покидает тебя навсегда.