Анастасия Парфенова - Танцующая с Ауте. Трилогия

(Горы, снег. По почти отвесной скале карабкается человек, срывается, падает.)

(Какой-то грязный подвал. Люди.)

(Темная, наглухо запертая комната. На полках стоят прикованные цепью книги. В углу — посох. Тишина.)

(Роскошные, варварски обставленные апартаменты, блеск золота и гладкие переливы дорогого меха. Полуобнаженная женщина спит на застеленной медвежьей шкурой кровати. Мужчина, босой, в небрежно накинутом халате и с арбалетом, привычно прислоненным к ноге, пишет за столом письмо. Наплыв — крупным планом ровные, каллиграфическим почерком выведенные буквы.)

Нефрит положила руку мне на плечо, деликатно контролируя направление поиска. Я сейчас для нее была чем-то вроде камеры, послушно поворачивающейся туда, куда указывает оператор. Никакой собственной воли.

(Просторный каменный зал, гобелены, оружие и доспехи, развешанные на стенах, массивная мебель. Человек, похожий на седого волка, с царским венцом на голове, о чем-то спорит с Арреком. Сергей старательно пытается держаться в тени. Наплыв. Рука царя раздраженно сжимает рукоять меча. С видимым усилием расслабляется.)

(Строгий кабинет. Несколько людей переговариваются, сидя за столом.)

(Карта.)

(Мужское лицо.)

(Огромная пещера. Трещины на полу складываются в полные тайного смысла узоры, каменный алтарь...)

— Да! — Нефрит подалась вперед. — Отмотай на месяц назад!

(В строго определенных точках узора стоят люди в ритуальных одеждах. Стратегически расположенные факелы, рисунок света и тени. Выводят одетого в белое одурманенного мужчину, укладывают на алтарь. Сложные движения, почти танец, нарастание силы. Кинжал падает, брызги крови. Вспышка. Все уходят, мужчина поднимается, но его уже нет. Теперь ему предстоит путешествие в родной город, чтобы там, когда кукловод оборвет невидимые веревочки, предстать перед родственниками в своем истинном, мертвом обличье. Труп и труп, скончавшийся от скоропостижной, настигшей его уже дома болезни. Был по обычаю предков сожжен, что вызвало подозрение лишь у двух отчаянно храбрых и отчаянно глупых подростков.)

(Горы. Дорога.)

Арр-леди еще некоторое время шастала по залежам информации, затем с протяжным вздохом откинулась назад.

— Все. Отпускай.

Я благоразумно сделала пару шагов назад и «отпустила». Ледяная вода обрушилась на пол, обдав Нефрит веером брызг. К чести тех, кто ее выдрессировал, арр-леди не позволила себе даже вскрика, не то что нецензурного выражения. Только коротко прикрыла глаза, то ли скрывая их выражение, то ли вознося короткую молитву о терпении. И легким пирокинезом осушила и пол, и собственное платье.

Стыдно? Мне? Не в этой жизни.

— Узнали что-нибудь полезное?

— О да. Правда, требуется расследование, но этим уже пусть занимаются остальные. — Я согласно что-то промычала, и она вытянула руку, на которую тут же плавно опустился ее личный сен-образ.

Несколько мгновений, и образ наполнился смыслом и знанием — краткими выжимками из того, что мы видели в водяном зеркале, плюс ценные комментарии Видящей Истину. Порыв ветра — маленький посланец ломанулся на поиски так хорошо знакомого ему сознания Сергея.

Я плюхнулась прямо на пол, не то чтобы опустошенная, но заметно ослабевшая. Ауте, только хронической усталости мне еще не хватало. Для по-олного счастья.

Нефрит, осторожно подвернув юбку, уселась на жутковатого вида кривой табурет. Причем проделала это с грациозностью и изяществом, заставлявшими предположить, что присутствия ее несравненного седалища удостоился как минимум трон какого-то крайне влиятельного королевства. Умеют арры быть этак неосознанно высокомерными. Что есть, того не отнять.

— Вы использовали очень интересный способ ясновидения, Антея-эль. — Голос слишком небрежный, чтобы быть искренним.

— Это не ясновидение. — Я стащила к себе на пол пушистую шкуру какого-то зверя и рассеянно завернулась в нее. — В человеческом языке нет термина, который бы отражал этот процесс. А потому нет и адекватной защиты от него.

— Пресловутая ограниченность нашей мысли?

— Конкретно вашей — меньше, чем у других, арр-леди. Но в целом — да.

Она поправила и без того идеальными складками падающую юбку. Чуть склонила голову, пряча мягкую улыбку.

— И вы еще называете нас неосознанно высокомерными.

Я фыркнула. Было тепло, хорошо и все по фигу. А где-то на краю сознания маячили вина и страх. Как раз то настроение, в котором тянет подтрунивать над «вероятным противником», маскируя сие достойное занятие под дружескую перепалку.

— Чтение чужих мыслей без спроса человеческим этикетом не одобряется.

— А вы их маскируйте хоть немного, хотя бы для приличия, — нахально посоветовала эта гранд-дама. — Выставляете все напоказ, а потом еще обижаетесь.

Я забавно сморщила нос, стараясь сдержать прорывающийся наружу смех.

— Женщинам на Эль-онн закрываться не положено. А то кто-нибудь, упаси Ауте, еще подумает, что им пришли в голову мысли, достойные того, чтобы их скрывать. То-то среди мужчин паника начнется!

Нефрит хищно блеснула глазами, явно настроившись на охоту за интересной информацией, и тут же демонстративно равнодушно повела плечами.

— Разве у вас не матриархат?

— Еще какой! Но для того чтобы повелевать, думать отнюдь не обязательно.

Кажется, эта мысль показалась ей... как бы это сказать помягче... па-ра-док-саль-ной. Угу. То-очно.

— Вы это серьезно?

— А кто его знает? — Я опустила веки. — Женщина определяет цели, мужчина прорабатывает пути их достижения. Чтобы решить, что ты хочешь то-то и то-то, причем прямо сейчас, сию же минуту, интеллект, и правда, как-то...

Пауза.

— Вы надо мной издеваетесь. — Это не вопрос.

— Есть немного. — Я развела руки как можно шире, показывая, сколько «немного». Смех прорывался из горла приглушенным бульканьем.

Нефрит нахмурилась. Чуть-чуть.

— А ведь я до последнего не могла сказать, смеетесь вы или говорите серьезно, Антея-эль. Вы — невероятное существо. Вы вселяете ужас.

Вот так просто, между делом тебе берут и объявляют, что ты числишься чудовищем. Бывает.

— Я — вене.

Она спокойно кивнула. Означает ли это, что ужас внушают все вене? И, если на то пошло, все эль-ин? Я вздохнула.

— Истина — сложная штука, арр-леди. Вам ли не знать. Посмотрите на этот мех — густое, мягкое и блестящее великолепие у меня под пальцами. Разве он не красив? Разве не роскошен? Вам бы хотелось иметь такую шубу, окажись вы холодной ночью далеко в горах?

Я прижалась к нему щекой, жмурясь от удовольствия.

— Красиво, да? Но вы, Видящая Истину, разве вы не ощущаете чуть заметный запах смерти, который от него исходит? Какое-то животное было убито, чтобы женщина могла надеть столь прекрасную шубу. Какой-то охотник вышел по местному обычаю один на один против зверя, чтобы угрозой для своей жизни искупить такую жертву со стороны благородного животного. Подумайте, как чувствуют себя халиссианки, надевая подобный подарок. Как чувствовали бы себя вы? Красота с привкусом жестокости. Жизнь, за плечом которой тенью стоит смерть. И что это за тайное, странное удовольствие, которое испытываешь, окунаясь в этот пропитанный горечью коктейль?