Анастасия Парфенова - Танцующая с Ауте. Трилогия

– Я всенепременно последую вашему совету, о светлая госпожа.

Я снова закрыла глаза и опустила голову, позволяя прядям скрыть выражение лица. За всем этим добродушным, почти дружеским подшучиванием, за всем беззаботно-деловитым фасадом хорошо устоявшихся рабочих отношений стоял простой и неприглядный факт: личный секретарь Хранительницы – это сила, с которой следует считаться. А Дийнарра тор Шеррн – сила, с которой не считаться просто опасно.

Даже мне. Особенно мне.

Сегодня с ней было что-то не так. Не тот тон, не те шутки, не тот агрессивно-критичный и в то же время потрясающе эффективный стиль решения проблем. Она точно сопротивлялась работе, тормозила ее, отбрыкивалась. Неуверенно, нервно, бессистемно. Совсем не похоже на ту Дийнарру, которую я знала и ценила.

Сила, с которой следует считаться.

Я вздохнула, сказала последнее «прости» мыслям о вечном, добром и светлом и полностью сосредоточилась на возникшей проблеме с персоналом.

– Дийнарра, подойди, пожалуйста.

Подошла. Грациозно, но как-то медленно, неохотно. Повинуясь движению ушей, опустилась на колени перед креслом, выжидательно и настороженно глядя на меня снизу вверх.

Дела, похоже, совсем плохи.

– Дийнарра, что с тобой?

Опущенные глаза. Ресницы отбрасывали длинные тени на перламутровые скулы.

– Со мной, Хранительница?

Ауте, неужели все так плохо?

Пластиковая стена, отделявшая меня от реальности, истончилась и стала вдруг прозрачной. Опасность. Я почуяла опасность, угрожающую так тщательно выстроенным планам, и этого оказалось достаточно, чтобы очнуться.

Теперь я видела ее всю, от лихорадочно блестящих глаз до сложенных в ритуальном жесте терпения пальцев. Аррском жесте. Жесте, который Дийнарра тор Шеррн никогда бы не применила сознательно. Бездна милосердная, девушка действительно была вне себя.

Что она натворила?

– Дийнарра, ты ведь не пытаешься саботировать Бал?

Бал, организованный прежде всего для установления прочных эмоциональных связей с людьми. Бал для взывающих к инстинктам, к глубоким подсознательным импульсам смертных, к тому, что они не признают, во что отказываются верить и что приобретает еще большую власть над их метущимися душами.

Дийнарра считала, что любые связи с людьми вредны нам. С первого своего дня на Эль-онн она очень последовательно проводила эту политику, и именно потому я выбрала ее первой помощницей: чтобы мои идеи оспаривались оппонентом, оперировавшим знаниями и фактами, а не просто исходящим слепой ненавистью. Однако холодная отстраненность бывшей дарай-княгини не означала, что ненависти в ней не было. Отнюдь.

Сложите посылку один и посылку два, получите простейший силлогизм.

Она откинула голову назад и засмеялась. Тихий, мелодичный смех, в котором только очень тренированное ухо могло уловить нотки истерики. Я сидела, с ногами забравшись в огромное, старое, полуразвалившееся и очень удобное Арреково кресло и ждала, пока бывшая дарай-леди, ставшая теперь эльфийкой, прекратит хохотать над моими словами.

– Какая концентрация на цели, моя госпожа… Похоже, вы уже просто физически не способны заметить ничего, что не угрожает вашим драгоценным планам, не так ли?

Я смотрела холодно и отстраненно. Стена снова начала наливаться молочно-белым туманом, но пока оставалась прозрачной. Саботажа нет, это понятно. Но что происходит? Природное любопытство эль оказалось достаточно мощным драйвером, чтобы несколько разогнать предсмертную летаргию. Что же с ней все-таки происходит?

– Антея… – Дийнарра говорила очень мягко, как говорят с больным ребенком или психически нездоровым человеком. – Тебе не приходило в голову, что есть те, кто не хочет тебя терять?

Это… позволило взглянуть на ситуацию с новой точки зрения. Дийнарра… горюет? Возможно ли такое?

Я вызвала в сознании привычный образ своей личной секретарши и помощницы: эффективной, язвительной, властной. А затем, впервые за все эти годы, позволила проступить сквозь него иным воспоминаниям: холодная, вонючая камера, месяцами не видевшая света. Истощенное перламутровое, существо, прикованное к стене. Безумные глаза, ворох спутанных, кишащих паразитами волос, и яростная мольба, больше похожая на приказ: «Убей!»

Тишина эльфийских покоев, блики и шепот эмоционального кружева, оплетающего стены. Шелест шелковых складок, разметавшихся по полу, когда потрясающе красивая женщина грациозно опустилась на колени у моих ног: «Позвольте служить Вам, Хранительница!». Сила и властность, живой камень, блестящий во лбу.

Может ли Дийнарра, дарай-леди до кончиков ногтей, как бы она ни старалась это отрицать, испытывать признательность?

А почему нет? В моей жизни уже был один дарай, который, вопреки обыкновению своего народа, позволил личным чувствам вмешаться в политический расчет. И одного, право же, более чем достаточно. Сейчас не хватало только, чтобы Дийнарра, руководствуясь какими-то неясными человеческими представлениями, начала вмешиваться в и без того запутанную ситуацию.

Она громко фыркнула, но на этот раз воздержалась от смеха. Покачала головой, пробормотала что-то вроде традиционного эльфийского:

– Непробиваемо…

Затем чуть громче и более официальным тоном: – Хранительница, я бы никогда не позволила себе вмешаться. Все ваши указания выполнены в точности. Зал уже почти готов, сейчас заканчивается отработка мер безопасности. Атакующие просили передать, что они были бы благодарны, если бы вы предупредили их о готовящемся событии как минимум за три месяца, а не за три дня. И не только они. Я уже отправила все приглашения и получила ответы. Отряды коммандос совершили рейды в дома тех гостей, которые могли бы… постесняться явиться на столь знаменательное событие. Они сейчас… гостят на Коллибри и в назначенный срок будут доставлены на торжество. Все произойдет… в точности как вы хотели.

Женщина, которая, как оказалось, все эти годы была моим другом, смотрела на меня, запрокинув голову, в глазах ее была ирония. И печаль.

Отстраненность и сдержанность были ей ответом Все сожаления, которые были, я уже извела на Аррека.

– Хорошо. Очень хорошо.

Дийнарра фыркнула, демонстрируя типично эльфийскую мимику и непосредственность. Глянула с насмешливым вызовом.

– «Хорошо», – язвительно передразнила она. – Теперь еще скажите мне, что вы рады всему этому, и попытайтесь не скривиться, будто съели что-то кислое!

– Разумеется рада. Однако не будем забывать, что я как раз являюсь очень искусной лгуньей. Полностью соответствующей всем требованиям своей профессии.

Она снова фыркнула. Легко поднялась на ноги.

– Думаю, мне пора приниматься за работу.