Андрей Буревой - Одержимый. Книга пятая

Пресловутая чёрная стена частокола, начиная с высоты примерно трёх ярдов и до самого верха, — вся заплетена — запутана тонкой стальной нитью. Причём, не обычной — гладкой, а колючей! Усеянной кривыми, и с виду — острыми — преострыми, шипами в просто неимоверном количестве! Будто кто‑то взялся в металле дикий шиповник воплотить! И у него это получилось…

Глядя на это хитросплетение необычных нитей, у меня сразу возникло впечатление, что на стене разместился некий невообразимо огромный кроличий силок. В который только сунувшись — застрянешь намертво, с концами!

Но и это ещё не всё… Отступая от первой — внешней стены, ярдов эдак дюжины с полторы, шла вторая. Вполне себе обычный частокол. Только не в пример первому — шестнадцати — семнадцати ярдовому, низенький совсем… До его верха даже человек среднего роста легко достанет руками. Достанет… И схватится прямо за выступающее полотно остро заточённой пилы, с чуть расставленными зубьями размером в ладонь!

А дальше, ещё ярдах в двадцати, имелся и третий забор… Чисто символический уже. Который можно просто перешагнуть. Если у кого‑то вообще возникнет такое желание — ступить на занимающий пространство между второй и третьей оградами ковёр. Ужасающий ковёр хаотично переплетённых двух — трёх футовых игл и пик. Стеклянных… Не иначе как созданных магией… Да… А за основу этого творения абсолютно безумного мага, сдаётся мне, была взята шкурка ежа…

Мне аж нехорошо как‑то стало, когда представил себе как кто‑то пробирается через это невероятное препятствие из сверкающих острейшими гранями шипов и игл. Тут же от тысяч глубоких, до кости, порезов — ран, не спасут и самые — самые крепкие сапоги! А если потерять равновесие, что в этом стеклянном хаосе сделать проще просто, и упасть… так вообще…

— Вы бы ещё ров с крокодилами здесь обустроили! Чтоб уж — наверняка! — невольно вырвалось у меня от избытка чувств, охвативших при виде всего этого ужаса.

— Ну, ров с крокодилами у нас пока вполне успешно заменяет вторая полоса — та, что у основной стены, куда в тёмное время суток выпускаются натасканные на людей рувийские боевые псы! — обернувшись, рассмеялся мой сопровождающий.

— Да ну, это уже просто мрак какой‑то… — ошарашенно пробормотал я, не поверив поначалу каторжному начальству. А потом, после взгляда на его ухмыляющуюся физиономию, лучащуюся гордостью и довольством, всё же принял всерьёз слова о бегающих по ночам меж внешним частоколом и второй стеной рувийских боевых псах, натасканных на людей…

Видя же, что я не только не спешу поддержать его смех, но и очевидно вообще не нахожу ничего забавного во всём этом, здешний набольший быстро оборвал себя. И, хохотнув ещё пару раз, смущённо хмыкнул. После чего, одёрнув мундир, произнёс, вроде как оправдываясь:

— Зато в течении тридцати семи лет, практически с самого момента образования коуриджской каторги, не было осуществлено ни одной успешной попытки побега с неё!

— А что кто‑то ещё и пытается?! — обалдело воззрился я на него, с трудом отводя взгляд от непроходимого ковра стеклянных лезвий, игл и шипов.

— Да бывает… — уклончиво ответил на мой прямой вопрос начальник каторги, явно не желая развивать эту тему. Чем зародил во мне закономерные подозрения в том, что, несмотря на всю очевидную нереальность осуществления побега из этого места и то, что сама попытка осуществления его, учитывая все те жуткие препятствия созданные местной охраной на пути к свободе, является полным безумием, бежать отсюда каторжанки пытаются довольно таки часто… От хорошей жизни, наверное…

— Нужно немедля вытаскивать отсюда Энжель!.. Немедля!.. — вслух выдал я, до глубины души проникшись увиденным и из‑за этого чуть позабывшись. И невольно стиснул оказавшийся в левой руке повод своего коня… До скрипа сминаемой заскорузлой кожи…

Этот же тонкий, раздражающий слух скрип и заставил меня опомниться, да быстро ослабить хватку сжимающегося кулака. До того как конскому поводу был нанесён непоправимый ущерб…

«Да уж… чуть не сорвался на пустом месте…» — мысленно укорил я себя. И, несколько смущённо хмыкнув, покосился на обретающихся поблизости людей. Дабы выяснить — как они отреагировали на мою невольную вспышку?..

Но тут всё было в полном порядке. Не понадобилось даже извиняться. Невольно вырвавшийся у меня возглас, несмотря на всю его отчётливость, был начисто проигнорирован как высоким каторжным начальством в лице моего спутника, так и парой рядовых охранников у запертых ворот. Все деликатно сделали вид, что ничего не услышали. И глаза отвели… Дескать — они тут все не при делах.

— Идёмте же, сэр Кэрридан, — кашлянув, поторопил меня мой сопровождающий после совсем крохотной заминки. И приглашающе махнул рукой, увлекая за собой.

— Да, конечно, идём, — тотчас же согласился я, решительным усилием воли безжалостно задавливая беспокойство и смятение, охватившие меня при виде навевающих жуть заградительных бастионов коуриджской женской каторги. И последовал за здешним набольшим дальше. Двинулся по своеобразной аллее, больше похожей на какой‑то тоннель, стены и высокий арочный свод которой сотворены из многослойной паутины стальной колючей нити, крепящейся на часто стоящих г — образных металлических столбах — опорах, — ко вторым воротам. Что не в пример первым — главным, были не деревянными, сплошного набора, а железными, решётчатыми. Для вящего эффекта ещё и густо оплетёнными всё той же колючей нитью… хотя в дыры меж прутьев, скованных кольцами в местах соединения для пущей надёжности конструкции, и без того не пролезть ни одной беглянке размерами крупней домашней кошки.

Я уже не стал ничего говорить, глядя на всё это невероятно дорогое, если судить по количеству ушедшего на него металла, сооружение, через которое не проскользнет, не ободрав бока, пожалуй, даже мышь. Только головой покачал. Но когда мы, преодолев половину расстояния от ворот до ворот, миновали самый настоящий стиарх… Я уже просто не смог смолчать.

— У вас что тут, контрабандистов не меряно что ли водится?.. Что казне пришлось раскошелиться и поставить сюда дорогущий стиарх, кои даже не на всякой таможне имеются?! — вопросил я, едва мы очутились за серебристой аркой, полыхнувшей алыми рунами и коротко, пронзительно звякнувшей дважды в момент нашего прохождения под ней.

— Нет, есть, конечно, среди наших заключённых и контрабандистки, но они здесь совершенно ни при чём! — рассмеялся обернувшийся начальник каторги. И чуточку снисходительно пояснил: — Стиарх здесь установлен исключительно для фиксации и сличения аур следующих этим путём людей. Чтоб ни одна из наших подопечных не совершила побег, спрятавшись в одном из отъезжающих от нас обозов…