Дмитрий Колотилин - Морок Забвения (СИ)

- Князь, чего застыл? Что делаем?

- В путь, - отзываюсь, и следую за остальными.

Предыдущие группы также не ждали нашего появления, и скорее всего, оказались перед нами по случайности, но… я редко в играх нападал на других игроков, не считая это развлечением, за исключением осад или войн кланов. Но не сейчас, нет, именно я напал, не ради адреналина, но по необходимости. Кажется, я уже повторяюсь, хм, да, в голове так и крутятся по кругу одни и те же мысли, а тело сцеплено чувством укора. Странно, видимо, я не воспринимаю чью-либо гибель, как игровой момент, принимая на себя тяжесть убийства. Значит, не все так просто для меня, не все так просто для всего мира.

- Разруби, Перуне, ковы тяжкие. Разгони, Перуне, силы вражеские, - голос Хранителя вновь выбил меня из оков самобичевания: - Оберег, Перуне, коло посолонь, да воздай, Перуне, врагу в достали! Гой!

- Ушли? – задаю вопрос больше себе, нежели ожидая ответа от кого-то.

- Нет еще, - отозвался старец, прервавшись: - Кряж преодолеем, а там по широкому полю до ничейных земель к ночи добежим.

- Не устал никто?

- Силы есть, - ответил Емельян: - Водица помогает, доберемся, коль еще кого не встретим. А-а, тьфу, - Емеля сплюнул, обратив внимание на вдруг зарычавшего Мрака: - Кажись, накаркал, тьфу ты!

Волк смотрел в сторону надвигающейся черной тучи грозового фронта, где мерцали молнии, и отдаленно гуляли раскаты грома.

- Именем Сварога-Отца, Небесного Кузнеца, Именем Даждьбога, Трисветлого Солнца, Именем Перуна Громовержца! – старец вдруг вознес к небесам свои руки, принявшись громогласно голосить: - Ты, Сварог, борони Правду от Кривды! Ты, Даждьбог, борони день от ночи! Ты, Перун, борони Явь от Нави! Силою Огня Небесного, Силою Огня меж Небом и Земью, Силою Огня Земного - заклинаю! Да сгорят чары темные, Да сгорят наузы кощные, Да сгорят присухи Навии В Черном Огне Пекельном! Небо - ключ, Земля - замок! Да будет так, как речено! Гой!

Небеса как будто бы отозвались одновременным гулким раскатом грома на небе, подул сильный ветер, и от гор оторвались тяжелые белые исполины облаков, грузно двинувшиеся в сторону грозы.

- Идти надо, - произнес Хранитель: - Времени не много! Мирские силы сходятся в Первой Битве за долгие тысячелетия, и не стоит быть в центре побоища в этот момент!

- Идем! – мы двинулись следом за ускорившимся не по годам старцем: - Отче, а разве Даждьбог присутствует здесь?

- А разве нет? – голос старца был удивленным.

- Так вроде бы…

- Запомни, - взгляд внезапно обернувшегося Хранителя пронзил насквозь, впиваясь в саму суть и заставляя замереть: - И другим передай. Белобоги были, есть и будут, покуда их дети живут и здравствуют. И каждый из них есть сама суть мира, пусть не материализовавшаяся, не воплощенная, но живая. И коли люд возжаждет пробуждения бога, тот явит себя, нужно лишь истинно отдать суть свою, да приложить силу свою, ибо не можно богу пробивать Устои Мироздания, аки молотом по игольному ушку. Аки люд ищет блага от деяний божественных, так и боги ищут блага от деяний людских. Пока есть боги, есть люди, пока есть люди, есть боги. Теперича ведаешь сие?

- Ведаю, - благостная сила хлынула сверху, проникая сквозь тело, отторгающее ее, но суть принялась впитывать, испивая каждой частицей.

Мириады внутренних вселенных, вмещающихся внутри меня, рождались, испуская силу новой жизни. Бесчисленные миры в Бесконечности Мироздания отозвались своим сиянием, пробившимся сквозь голубизну дневного мира.

И я ощутил обращенные к новорожденному миру интересующиеся взоры тех, кого мы привыкли именовать богами. Нет, не их самих, но сущностей, рассеянных среди безликой пустоты Вселенной. Они ищут капли той силы, что даруют им смертные, обращаясь с молитвами, называя их имена, вспоминая их деяния.

Эти капли, наполненные ничтожной частицей веры смертного разумного, позволят просуществовать еще какое-то время в надежде. Что все же, пусть через тысячи лет, пусть через тысячи миров, но вспомнят о них, построят в их честь храмы и обратят свои молитвы, и тогда, и тогда, и тогда…

- Сергей, - тяжелая рука Емели легла мне на плечо: - Ты с нами?

- А? – открываю глаза, возвращаясь в это тело: - Что?

- Спрашиваю, живой?

- Живой.

- Это хорошо, а то статую тут изображать решил, чуть ли не окаменел.

- Чего?

- Не чего, а идем?

Земля внезапно вспучилась под ногами, зашатавшись, как будто бы оказался на хрупком льду, не выдержавшим веса. Одновременно просвистели стрелы, не попавшие лишь только потому, что сместившийся под ногами пласт принудил меня пригнуться. Ноги угодили в разверзнувшиеся щели меж пластов, застревая по щиколотки и лишая возможности отпрыгнуть без лишней возни.

Емельян среагировал быстрее, бросаясь вперед к Хранителю и прикрываясь осадным щитом, звоном стального листа встречая ударившие в него стрелы. Пригибаясь над старцем, он заслонил того своим защищенным телом, принимая на себя падающие с небес роящиеся стрелы, не способные пробить щит напрямую.

Мрак прыгнул в ближайшие заросли, исчезая в молодой поросли, но я знал, что волк ушел из-под обстрела не из-за трусости, и вскоре он даст нам мгновения, за которые мы должны будем успеть, иначе вожак рискует погибнуть.

Ствол дерева рядом вдруг раскрылся подобно стеблю цветка и через мгновение то вспыхнуло, как соломка. Вспученная вокруг земля стремительно нагрелась, источая пар, трава вмиг выгорела, и округлая стигмата проступила сквозь породу, испуская жар пламени, обжигающего кожу. Я взревел, боль поднималась снизу-вверх, принуждая попытаться выдернуть ноги из полымя, но те сильно застряли меж вдруг сошедшихся земляных плит, от жара затвердевших, став как будто бы бетонными. Плоть держалась, лишь покрываясь волдырями, но боль приумножалась с каждым мгновением, пламя все сильнее разгоралось, поднимаясь все выше и выше, будто бы стремясь закрутиться в огненный смерч. Кости трещали, плоть разрывалась об острые грани, но несмотря ни на какую боль, я раз за разом пытался вырваться из оков, истошно ревя, и мне уже не хотелось никого щадить, никому не давать второго шанса.

«Нет, никто вставший на моем пути более не имеет права на пощаду, нет, никто не получит возможности искупления! Я их буду истреблять, я их буду рвать руками, я их буду рвать клыками, вскрою им глотки и пущу кровь, вырву их сердца и раздавлю в своих руках! Ни жалости, ни пощады, ни сострадания к врагам моим!!!»

…Безликий призрачный силуэт стоял передо мной, и я ощущал пристальный взгляд ожидания. Вокруг нас полыхают три разных стены пламени, перемешивающиеся, но не сливающиеся воедино, оставаясь отдельным от остального. Кажется, полыхающая стихия поднимается до самых небес, недосягаемых моему взору, как и твердь, скрываемая мраком пропасти. Хочется оглядеться, осознать себя где-то, но призрак притягивает взгляд, принуждая глядеть сквозь него и будто бы задавая безмолвный вопрос…