Алан Аюпов - Саньяси

— А моё мнение тебя не интересует?

— В смысле? — переспросил я, не очень понимая, куда она клонит.

— Ты за меня всё решил, а меня спросил?

— А, вон ты о чём. Конечно, ещё спрошу. Пока что мы сидим в такой дыре!.. Даже и не знаю, стоило ли рисковать сюда лезть.

— Что-то серьёзное? — Спросила она.

— Да уж, серьёзнее не бывает. На кону жизнь. Хорошо ещё, что никто про тебя ничего не знает.

— почему?

— Что почему? — Не понял я.

— Почему хорошо, что про меня не знают? — Уточнила Юля.

— Потому, что тогда гонялись бы за двоими. А двоих отловить гораздо проще, чем одного.

— А. понятно. А на кону твоя жизнь, конечно. — Уточнила она.

— А чья же ещё?! — горько усмехнулся я.

— Значит и ты такой же бандит, как и тот, из ресторана.

— Нет. Я не бандит. Я простой, обыкновенный компьютерщик. Просто иногда приходится иметь дело с уголовными элементами. Они нас, компьютерщиков, не трогают, как и менты. До поры до времени, конечно.

— Начались разборки? — Спросила она.

— Нет. Меня сдали. Не знаю ещё за что, но сдали с потрохами. Как тебя. А, может быть, именно из-за тебя и сдали.

— Свои сдали?

— Нет. Наши своих не сдают. Если надо разберутся между собой. Но своего никогда не отдадут.

— Значит, уголовнички?

— Они самые.

— и что будешь делать?

— Для начала надо наших предупредить.

— О том, что кто-то сдал?

— И об этом тоже. Насколько я понял из полученной мной информации, твоё бывшее учебное заведение — это такая фиговина, о которой никто не должен знать. Тут тебе не просто так. Тут политика замешана. А ты и твои подруги, что в конкурсе участвовали и на третьем туре застряли, тот самый товар, который и нужен был. Нет, те, что прошли дальше, никому не нужны. Они будут на виду. А вот вы! Вы отборный товар, потому вам и не положено было проходить на второй и первый тур. На полученные от продажи деньги господа предвыборную кампанию проводят, делишки всякие проворачивают, на Канары ездят… Понятно?

— Зачем? — Всхлипнула девушка.

— Что зачем? — Опять не понял я.

— Зачем всё это? Зачем эта грязь? Неужели нельзя жить по-настоящему? Без этой грязи!

— А деньги, по-твоему, это грязь или нет?

— Наверное, грязь. — Нехотя согласилась она.

— Тогда зачем ты за ними погналась?

— Потому что дура была.

— А сейчас поумнела? — Усмехнулся я.

— Думаю, что да.

— Правильно думаешь. Только вот поумнеть и стать умной не одно и то же.

— Так зачем нас отбирали?

— Чтобы продать в рабство. Самое обыкновенное рабство.

— Но?! Но как же демократия?! Права человека?!

— А кто у тебя отбирал эти права? Иди, жалуйся! Если дойдёшь до суда. Даже если дойдёшь, это совсем не значит, что тебе поверят. Если ещё дойдёшь до этого самого суда!..

— А как же другие живут?! Или всё обман?!

— А ты как думаешь?

— Сволочи. Какие вы мужики все сволочи. — Расплакалась Юля.

— Ну вот, и я уже в сволочах оказался. Ладно тебе нюни пускать. Думать надо, как выкручиваться.

— Куда нас должны были продать?

— Откуда я знаю. Если вы были товаром сынка президента, то, скорее всего, в Чехию, или Словакию. Может быть в Турцию. Но вряд ли. Скорее всего, куда-то в Европу. Может в Германию, или Италию, там наших девушек обожают.

— Боже. Я так верила всему!.. Наивная дурочка.

— Да хватит тебе убиваться. Радуйся, что удрала. Твоим подругам повезло меньше.

— То есть как? — Не на шутку испугалась девушка.

— Скорее всего, их всех уже отправили в мир иной. А может и нет. Может сбагрили по дешёвке в арабские эмираты. Что ж товару зря в земле гнить?!

— А ты циник и садист. — Неожиданно спокойным голосом сообщила она.

— Спасибо на добром слове. — Отозвался я. — Ты хотела правды, я тебе её сказал. Учти. Это ещё не вся. Если тебе всё сказать, я вообще в фашиста превращусь.

— Говори. — Потребовала девушка.

— Не пытай. Не скажу.

— Скажешь.

— Нет. В бардачке лежит твой нож. Можешь достать и пырнуть меня. Только я всё равно ничего тебе больше не скажу.

— Извини.

— Да ладно тебе.

— Ну, хочешь я тебя поцелую?

— Ещё чего не хватало.

— Брезгуешь?

— Нет, ты ещё дура. Вот когда поумнеешь…

Она вдруг обхватила меня и принялась целовать, страстно, неумело. Я вдавил педаль тормоза.

— Ты что, с ума сошла?! А если б мы врезались? — Чуть не заорал я на неё.

Девушка в ответ разрыдалась, а мне стыдно стало за своё неуместное раздражение.

— Извини. Я сорвался. Устал.

Она плакала, не обращая внимания на мои слова. Я свернул в ближайший переулочек и остановился. Кое-как достал рюкзак, порылся в кармашке и вытащил фонарик. Включил и, прикрывая свет рукой, направил лучик на бардачок.

— Ну-ка, хватит рыдать. Давай помогай. Открой этот вертеп неизвестности.

Она, всё ещё всхлипывая, распахнула бардачок. Вынула нож, протянула мне рукоятью вперёд.

— Поклади его мне на колени, видишь, руки заняты.

девушка так и сделала. Потом принялась вынимать оттуда всё подряд. Когда внутри ничего не осталось, она потрогала днище. Оно как-то странно зазвучало.

— Так, там, кажется, второе дно имеется. — Сказал я.

Девушка ощупала внутренность ящика. Потом что-то щёлкнуло, и в её руках оказалась коробка странной формы.

— Открой. — Сказал я.

Она откинула крышку. Внутри лежал пистолет и несколько полных обойм. Под всем этим добром оказалась коробка с запасными патронами.

— Не фига себе! Это нам как раз будет кстати. — Сказал я, после того, как документы были возвращены в бардачок, а сам пистолет с ножом перекочевали в мои карманы. — Видимо нам всё-таки придётся воевать. Стрелять умеешь?

— Нет.

— Я тоже. Ладно, научимся.

— А ты меня тоже продашь? — Всхлипнула девушка.

— Бог ты мой. С какими детьми приходится работать. — Тяжело вздохнул я, трогая машину с места. — Куда же я тебя продам? Разве что в свой гарем возьму!.. правда, его пока нет, но видимо придётся начать строительство. Ты будешь исполняющей обязанности главной жены, пока я не найду тебе замену.

— А потом? — Робко поинтересовалась Юля.

— А потом, если ты себя будешь хорошо вести, назначу любимой женой. — Улыбнулся я.

До Тоёты я не доехал метров сто. Как будто ожидая очередного подвоха со стороны толстяка, не стал в одну линию, а замер прям посреди дороги, готовый в любой момент сорваться с места. Из японки выбрался парень в кожаной куртке неопределённого цвета. Он захлопнул дверцу, чего не должен был делать, и, заложив руки за спину, глядя себе под ноги, медленно направился к нам. Всё шло не так, как предполагал толстяк. Я приспустил стекло со своей стороны. Поравнявшись, парень еле слышно произнёс.

— В багажнике Тоёты киллер.

Я одним движением разблокировал заднюю правую дверцу, одновременно отпуская тормоза, махнул рукой, не очень надеясь, что парень заметит моё движение в кромешной тьме. Но он заметил. Спокойно открыл дверь и буквально упал на сиденье. Я рванул с места в ближайший переулок.