Люба Штаний - В любой гадости ищи свои радости

малозаметную щель в скале. Ярко-бирюзовые, даже в этом неверном свете, пальцы неловко

перебирали железяки, мастеря из них и верёвки головоломную приблуду непонятного назначения.

И всё бы ничего, да очень уж мрачен и зол был уродец. Словно приблудный кот в любимые ботинки

не только написал... Ох... Столько гадостей зомбик вытерпел стоически, а теперь из-за каких-то

идиотских подозрений скуксился?

Я осторожно выдвинулась из темноты, но Алехандро и бровью не повёл. Молодец, конечно, что не

дёргается без нужды. Значит, ничего не выползет из нательной живности, но... Эх.. Так дело не пойдёт.

Нужно как-то расшевелить уродца. А как? Вряд ли огрызок шоколадки, даже и килограммовый,

утешит горбуна. Я чего ещё? У меня больше ничего нету... Поговорить бы по душам, да не выйдет. Что

же придумать... Тоскливо...

Растерянно переступив ногами, я понурилась. А ветерок так нежно и бережно перебирал гриву... И

вода шелестела так утешающе... И звёзды в прорехах облаков сверкали так лукаво и радостно...

Такие низкие, крупные, близкие...

Ночь дышала высотой, льнула к шкуре лёгким кашемиром и ластилась, обволакивая одуряюще-

тонким ароматом осени. И плыли по небу тёмные облака, подсвеченные спрятавшейся за них

маслянистой луной...

Такая невероятная красота, а кошмарик замкнулся в себе и не ни фига не замечает! И вот вроде

ничего плохого не сделала, а чувствую себя виноватой до зубовного скрежета. Хоть волком вой!

В этот миг луна словно вынырнула на безоблачный кусочек неба. Жёлтая, круглая и неуловимо

отличающаяся от той, к которой я привыкла. В принципе, логично. Ведь мы не на Земле, и это –

совсем другой спутник, но... Но как таинственно и многообещающе рассыпает она свет по облакам,

как...

Мимолётная мысль притормозила, вернулась и доверчиво легла в ладони. Идея! Покосившись на

мрачного горбуна, я подошла чуть ближе к нему. Алехандро сердито поджал губы и сделал вид, что

меня тут не стояло. Угу. Дуется, как мышь на крупу. Бука полосатая. Ничего, сейчас мы это дело

исправим...

Я громко фыркнула, пытаясь придать лошадиному голосу побольше насмешки. Горбун оторвался от

своего занятия и исподлобья глянул снизу вверх. Неодобрительно так, недобро.

А я демонстративно запрокинула голову и... завыла по волчьи, вперив взгляд в блестящий диск над

нами. Потом плюхнулась конской попой на карниз рядом с уродцем и оскалила зубы в дикой улыбке.

Ага, ещё и хвостиком по-собачьи помахала.

Правда, в процессе помахивания пару раз задела по перекошенному от изумления личику, но даже

не скривилась. Сейчас не до брезгливости. Алехандро с трудом сглотнул, зажмурился и потряс

головой. Чего-то опять выпало из спутанной шевелюры и поползло в мою сторону.

Ага, счаз! Вот только паразитов мне не хватало! Резким движением хвоста скинув крупное, с

хорошую сливу размером, насекомое, я вздрогнула, но:

– У-у-у?! – старательно, хоть и не слишком правдоподобно провыла, довольная произведённым

впечатлением.

И горбун, вдруг, рассмеялся, спрятав лицо в ладонях. И пусть смех этот был скрипучим и

неприятным, у меня словно камень с души упал. Даже очередная жужелица, не удержавшаяся в

шевелюре кошмарика, не испортила настроения. Одно движение хвостом и насекомое улетело во

тьму, а я довольная, как дорвавшийся до выпивки алкаш, радостно оскалилась.

– Ох, Манюня, – почти простонал зомбик, – ты не перестаёшь меня удивлять.

Я фыркнула. Дурацкое прозвище, конечно, но ‘зорька’ или ‘ночка’ было бы ещё хуже. Или так коров

называют? Да чёрт с ним. Пусть будет Манюня. Уже не скотина безмозглая и то хлеб...

В темноту пещеры возвращаться пока не хотелось – засну моментально, а ко встрече с богиней я

морально не готова. А тут ветер, дурман ночи и загадочный свет. Вонючка правда жуками швыряется,

но это переживу как-нибудь. На крайняк, тёплая ванна совсем близко и никто не помешает забраться

в воду по самые ноздри.

Я улеглась на карнизе, немного повозившись, выискивая удобное положение. Сначала восхищённо

любовалась звёздами и танцем чернильных теней далеко внизу, выступающих из тьмы, когда луна

выныривала в прорехи облаков. Потом вертеть головой стало тяжко и я пристроила её на передние

ноги.

Алехандро, отсмеявшись вернулся к своему прежнему занятию, то бишь хитрым образом закреплял

на верёвке продолговатые железяки на некотором расстоянии друг от друга. Что-то подобное я где-то

видела... Кажется в каком-то фильме таким образом ограждали место стоянки. Типа, незваный гость

споткнётся и будет трам-тарарам.

А вообще, умничка... О безопасности заботится, не поленился ко мне на верхотуру влезть. И смог же

как-то! И разглядеть снизу беззаботно дрыхнущую кобылу, и одолеть такой подъём в темноте... Теперь

вот сигнализацию мастерит. . Я сама на такой подвиг, пожалуй, не способна в принципе.

Эх, такое упрямство и героизм да на пользу Родине... Ну, и рожу попроще, конечно. Закрыв глаза,

порадовалась тому, что Алехандро всё же избавился от в прямом смысле сногсшибательной вони.

Шиш бы я теперь кайфовала рядом с ним!

.

– Эх, Манюня-Манюня... – Понемногу снова разговорился зомбик, -Настораживают твои странности

меня сверх меры. Понятно: даже для самого лучшего зверинца невозможно взрастить и воспитать

такую, как ты. Вот, как ты сюда забралась? Не иначе, боги постарались.

Угу... Допёрло наконец... Только что так грустно? Ну, не обычная я кобыла, но где бы ты был сейчас

с обычной-то? Да нормальная лошадь в первый день от смрада бы загнулась! А эксперименты с

магией? А феи? А хонти? Нет уж, друг мой ситный, бери что есть и радуйся...

Мысли в голове ворочались вяло и словно нехотя. Я то и дело зевала, рассматривая бирюзовые

длинные пальцы. Левая ладонь была раза в полтора шире другой, а правая словно бы скрюченная.

Два пальца на ней срослись и кисть получилась четырёхпалая и ногти на правой серо-коричневые

неровные, бугристые и отвра-а-а-атные.

– Но, богам я ни к чему. У них другие фавориты. – Продолжал рассуждать вонючка, – Уж не знаю,

чем прогневил небо, да не спросишь теперь. Но ведь ты меня выручала, Манюня? Вот то-то и оно. А

будь послана богами, добила бы. И вот ещё...

Сонную и разомлевшую, меня уже почти не отталкивало соседство искалеченного и гниющего

заживо горбуна. Напротив, было даже приятно наблюдать за движениями его рук и ни о чём не

думать. И я лежала, дышала покоем и смотрела, как Алехандро плетёт свою верёвочно-железячную

конструкцию.

Постепенно реальность отступила на задний план. Остались только эта волшебная ночь в горах и

бирюзовые ладони. Взгляд прикипел к левой. Та, оказалась на удивление мужской. Широкая такая,