Люба Штаний - В любой гадости ищи свои радости

– Не надо ставить мне условий, человечка, – бросила богиня.

Меня слегка передёрнуло, но усилием воли удалось сохранить видимость безмятежной покорности.

Сон ли помог, воспоминание ли о том упорстве, с которым вонючка шёл к своей неведомой цели,

память ли о жаркой волне неги, вызванной прикосновениями Эйлара – не знаю. Но я не только

удержала на губах участливую улыбку, но и глазам не позволила показать истинные свои чувства.

– Вижу, ты многому научилась, – куда снисходительнее продолжила блондинка, и ехидно добавила.

– Жаль, что так и не поумнела. Я же говорила: не могу назвать цели твоего здесь пребывания.

– Но как я смогу выполнить ваши пожелания, если не представления не имею, о чём идёт речь?

– Сможешь. Помоги тому, кого выберет твоё сердце.

Едва не подавившись от пафоса, прозвучавшего в общем-то банальной фразе, я сглотнула. Что за

бред? При чём тут Эйлар? Тем более его мне представили, как... Ох, чувствую обвела меня эта

выхухоль божественная, подсунув вершки вместо корешков. Впрочем...

– Это всё? И вы вернёте меня домой?

– Если пожелаешь, – кивнула блондинка и задумчиво покосилась на меня.

И вот промолчать бы, но неожиданно такая тоска сверкнула в глубине темных глаз... И я не

удержалась:

– Вы... Иногда если поделиться тем, что гложет, становится легче. Может, вы расскажите мне?

– Ты всё равно не поймёшь, человечка, – пренебрежительно отозвалась богиня.

Ну, хоть не убила, и то хлеб.

– Но если подумать... Давно я ни с кем просто не говорила. Мозгов отвечать тебе не хватит, но ты

вполне справишься с ролью бессловесного слушателя. К тому же... Не важно слушай...

Блондинка повела рукой, и я превратилась в крохотную точку внутри объёмной и безграничной

картины. Грудным, чуть вибрирующим от напряжения голосом богиня начала рассказ, и я потерялась

в нём, заворожённая проплывающими мимо видениями...

Некогда, задолго до людей здесь жили драконы. Это были прекрасные, мудрые существа полные

огня и страсти. Небо было их крыльями, земля колыбелью, а звёзды страстью. Тысячелетиями

драконы рождались на земле, взрослели в небе и улетали к звёздам, чтобы вернуться обратно, дабы

продолжить род.

Потом... потом пришли люди. Если верить мифам, самых первых принес со звёзд юный изумрудный

дракон. Он был единственным, кто вернулся в колыбель, не со спутницей, а с чёрным камнем. В

своих странствиях изумрудный наткнулся на красную звезду, которая билась и пульсировала в

глубинах тьмы, будто сердце в груди.

Мне неизвестно почему тот дракон решил, что миры, лежащие под алой звездой, обречены на

гибель. Однако из любопытства оно облетел все их. Один оказался почти точной копией собственно

колыбели, и дракон сковал обитателей того мира магией, заключив в чёрный лёд.

Старшие драконы встретили вернувшегося юнца и, выслушав его рассказ, приняли решение

позволить заключённым в агатовую темницу жить в этом мире. Когда чёрный камень опустили в одной

из долин рядом с рекой, из него вышли люди. Сотни и сотни людей. Драконы сочли крохотных

человечков забавными и первое время оберегали и заботились о них.

Со временем тех становилось всё больше. Оставив равнины и водные просторы, покровители

удалились в горы. Столетиями крылатые наблюдали, как растут внизу города, как крохотные существа

занимают их колыбель, порой перестраивая её под себя, как меняется всё вокруг.

Люди были слишком слабы, чтобы что-то противопоставить своим покровителям, но время и

гордыня породили в человеческих сердцах страх перед всемогуществом крылатых драконов. Страх

постепенно превратился в зависть к свободе крылатых и ненависть к истинным хозяевам мира,

ставшего людям домом.

Драконы были мудры. Они увидели и поняли это. Уничтожить расплодившийся народец было

несложно, но драконы были также и великодушны. Однажды сотни и сотни разноцветных крыльев

раскрылись в едином порыве, закрыв солнце. На земле воцарилась ночь, а когда свет вновь осветил

поселения почти обезумевших от ужаса людей, горы опустели.

Внезапно проплывающие мимо миры дрогнули, расплылись туманным маревом и исчезли. Оставив

меня сидеть на ступеньках посреди белой площади. Я едва удержалась от разочарованного стона, но

богиня продолжала рассказ, а мне очень хотелось узнать, что же было дальше.

– Великие, мудрые и милосердные оставили свою колыбель, чтобы больше никогда не вернуться.

Где-то среди звёзд затерялся их новый мир. – запрокинув голову вверх, почти пропела блондинка. –

Где-то там прекрасные, как само небо, создали себе новый дом. Дом, где поселились огонь,

волшебство и великодушие. Мир, где в небесах переливаются всеми цветами радуги огромные

крылья.

Пока богиня, устремив невидящий взгляд куда-то вдаль, рассказывала окончание легенды, а не

могла оторвать взгляда от её лица. Казалось, под фарфорово-тонкой кожей кто-то зажёг лампочку.

Удивляясь самой себе, я была вынуждена признать, что блондинка не просто красива. Сейчас она

была действительно божественно прекрасна.

Несмотря на все пакости, которые сделала мне... Несмотря на боль, которую причинила и

ненависть, которую вызвала она же... я не могла не любоваться изящным профилем и внутренним

светом рассказчицы.

Закончив говорить, та некоторое время сидела неподвижно. Я молчала, пытаясь понять, как

относиться к происходящему. Когда небожительница всё же обернулась и смерила меня

непроницаемым взглядом, я только опустила голову. История без сомнений была красива и печальна,

но мне-то что с того?

Если начну слишком явно выражать сочувствие, эта непредсказуемая гордячка может и обидеться,

а если промолчу...

– Тебе пора, – вдруг привычно высокомерным тоном бросила богиня и шевельнула пальцами.

Кто бы сомневался! Меня опять отшвырнуло невидимой волной силы, бросило на тёплые камни и

скрутило от боли. Да чтоб тебе пинцетом волосы на ногах выщипывать! Чтоб мышиный хвост в

последнем куске торта отыскать! Чтоб...

Не могу сказать, что удивилась. Разозлилась сильно – это да. Когда тебя бьют поддых в качестве

‘досвиданья’, да ещё несколько встреч подряд это... бесит. Тут уж боль и все сопутствующие

ощущения физического плана отходят на второй план, а на первый, утробно рыча, выступает желание

дать сдачи.

Стоит ли говорить, что Эйлара, когда тот попытался поднять, скрючившуюся от боли и ярости меня,

я одарила далеко не влюблённой улыбкой?

– Милая, я так сча...

– Руки убери, – оборвала я радостную речь, – И без того весело, как лосю в курятнике.

– Почему ты злишься?

Мужчина был полон искреннего недоумения, и на секунду мне стало стыдно. Богиня этого мира –