Андрэ Нортон - Звёздные изгнанники

— Чащоба... причина должна быть в Чащобе!

Я показал девушке сломанный нож. Она очень удивилась.

— Но ведь это прес-сталь! — воскликнула Илло.

— А разбилась, как гнилое дерево. Эти дьявольские цветы — ты только посмотри на них! — Мой взгляд уловил цветное пятно, и я повернулся.

Цветы по-прежнему шевелились, но не так, как раньше. Однако все их головки были устремлены к нам.

Я вспомнил предположение Илло, что они следят за нами. Как можно отрицать здесь хоть что-нибудь, даже самые невероятные предположения? Всю жизнь я провел на Вуре, я родился здесь, но для этой планеты я чужак, и здесь могут существовать тысячи, миллионы тайн, в которые мы еще не проникли. Если бы мы были разумны...

— Чащоба. — Это слово Илло произнесла с той же решительностью, с которой заявляла о необходимости идти на север.

— Чащоба, — тяжело повторил я, зная, что другого пути для меня нет. Не такую дорогу я хотел бы для себя выбрать, но, выбрав, должен идти по ней до конца.

Мы уже целый день шли вдоль края Чащобы, разглядывая массивную преграду из переплетенных лиан, колючих кустов, толстых ветвей и низкого подлеска. Здесь цветов не было — зловещие головки не раскачивались из стороны в сторону, глаза в лепестках не смотрели нам вслед. Растения разной формы, но все темно-зеленые и сероватые, почти черные, и очень неприятные — по крайней мере, для моего взгляда.

Странно, но, когда мы приближались к этой чуждой территории, гары не упирались, как делали это возле погибших поселков. Правда, они не паслись на краю леса, но шли за нами охотно.

— Ни единого разрыва... — заметил я ближе к концу дня.

Каким-то образом Чащоба излучала тепло. Я все время вытирал лицо руками, чувствуя себя так, словно прошел много миль под палящим солнцем. А ведь уже скоро подуют морозные ветры с севера. Что они сделают с этой непроходимой чащей — или она неуязвима для холода?

Мы не пытались заходить в чащу. Вид шипов длиной в палец на самых крайних кустах вполне уберегал от такой глупости. Если бы у меня вместо шокера и танглера был с собой бластер, я мог бы немного поэкспериментировать. Е1о, судя по всем отчетам, даже луч бластера не может прожечь проход в чаще. Вся наша экспедиция — безумный поступок, и чем скорее мы это признаем, тем лучше.

Однако в глубине сознания нечто снова и снова заверяло меня, что здесь что-то есть, и я продолжал упрямо идти, разглядывая Чащобу. У меня не было ни малейшего представления, что мы ищем, но я шел вперед. Илло, которая шла впереди в нескольких шагах, время от времени останавливалась и разглядывала какой-нибудь куст или лиану. Выражение лица у нее было такое, словно она к чему-то прислушивается.

Заночевали мы немного в стороне от этой мрачной полоски, которая казалась чернее, чем может быть земля. И только когда поели, напились и уже сидели у небольшого костра из ветвей и сухой травы — костер я соорудил, руководствуясь своим опытом странствующего, — Илло неожиданно сказала:

— Цепочка...

Я поднес руку к карману пояса — есть только одна цепочка. И обнаружил, что цепочка обладает еще одним свойством — таким, которое едва не заставило меня ее выронить: мы нашли цепочку днем, в ярком свете солнца, теперь быстро темнело — ив темноте разорванная цепь светилась! Я отдернул руку. Однако наощупь металл был не горячий, он лишь светится настолько, что освещал мои пальцы.

— Дай ее мне! — приказала Илло.

— Возможно, это переносчик... — Я облизнул неожиданно пересохшие губы. Говорят, чуждые металлы несут излучение, смертельно опасное для человеческого организма... Я носил это на своем теле много часов, несколько дней. Что, если поглотил его излучение? Кожа пояса от него не могла защитить.

— Возможно, это нечто гораздо большее. Дай сюда!.. — Она говорила резко, протянула руку, готовая вырвать у меня цепочку.

— Нет! — Я сжал кулак. — Если есть излучение...

— Кто может судить об этом лучше целительницы? — спросила она.

Она права. Однако я помнил, как на нее подействовала находка, и не хотел отдавать ее.

— Какое, по-твоему, это имеет отношение к Чащобе? — попытался я увести разговор в сторону.

— Возможно, никакое, а возможно, самое прямое. Она очень древняя, восходит к самому началу. Она принадлежала другому народу, и, может быть, они знали... Разве ты не понимаешь, — голос ее звучал настойчиво, — нам нужен ключ, проводник...

— К чему? Мы этого не знаем...

— Должны узнать. — Она снова протянула руку, и, чтобы не бороться с ней, я отдал цепочку.

Она поднесла металлическую цепочку к огню. Когда свет коснулся цепочки, ее собственное свечение померкло. Илло по очереди дергала за каждое звено, как будто проверяла цепь на прочность, как проверяет человек веревку, которой собирается доверить свою жизнь.

— Никакого излучения — по крайней мере известного нам, — сказала она наконец. — В ней есть энергия, да, но другого типа.

— Какого? — Теперь я очень жалел, что не выбросил находку, когда мы нашли ее на равнине, не отправил назад в забвение у корней трав.

— Это энергия, родственная способностям эсперов, — спокойно ответила она. — Ты должен знать, что человек, обладающий таким даром, излучает энергию. И она воспринимается целительницами.

Насколько я знаю, она говорит правду. Но чтобы неодушевленные предметы, такие как эта цепь, могли содержать подобную энергию — это совсем другое дело. Илло продолжала перебирать звенья цепи. Потом положила на ладонь табличку со сложной гравировкой, похожей на путаницу ветвей, вдоль которой мы шли весь день.

— Пока не чувствую! — Она медленно раскрыла пальцы, которыми сжимала пластинку. — Но она сообщит мне! — В голосе ее звучало торжество, и огонь в глазах был не просто отражением пламени костра. — Это... это ключ! Мне нужно уснуть с ним, и мы узнаем больше. — Она снова крепко сжала металлическую цепочку, и я понял, что она мне ее не отдаст. Тем не менее меня тревожило то, что она держит ее в руке.

Ключ — но к чему? Я оглянулся через плечо на темную массу Чащобы. Эта растительность стеной встает на пути человека. Если цепочка — действительно ключ, открывающий эту стену... Но думать так глупо.

Илло больше ничего не сказала. На лице ее словно снова появилась маска. Девушка свернулась на своей постели из травы. И когда легла, я увидел, что рука с зажатой цепью лежит у щеки. Это неправильно, опасно... мысли смешались в моем сознании. Но я не осмелился отобрать у нее цепочку, словно Илло, сосредоточив свой дар, отгородилась стеной от всякого вмешательства.

Я отошел от костра туда, где паслись тары. Витол поднял большую голову и фыркнул, я воспринял это фырканье как приветствие, провел рукой по теплой спине, на которой уже появились пучки длинной зимней шерсти