Андрэ Нортон - Победа на Янусе

Охотник говорил с представителем Совета как равный, и, хотя атташе это и не нравилось, здесь, в Диких Землях, он вынужден был мириться с этим. Его рот сжался в неодобрении.

— Я не согласен с вами, охотник!

Рогаркил спокойно возразил:

— Это ваше право, джентльхомо. Рерн не спрашивает вашего согласия, он просит вас сообщить об этом, и чтобы дело внимательно изучили. Я хочу сказать также, что не следует отбрасывать новую вещь только потому, что она незнакома. Нужно проверить, насколько она полезна. Это Дикие Земли.

— И вы здесь правите? Совет это запомнит!

Рогаркил пожал плечами.

— Это тоже ваше право.

Бросив последний взгляд на Троя и животных, чиновник повернулся и зашагал вверх по холму. На вершине к нему присоединилась группа вышедших из-за скалы патрульных. Потом он исчез.

— Мир? — спросил Рерн, улыбаясь.

Трой колебался лишь мгновение, потом убрал ружье. Он побежал к указанному рейнджером убежищу — пространству между двумя наклонными скалами. Убежище было очень мало, а они по-прежнему представляли две группы: с одной стороны Трой и животные, с другой — люди Клана.

— Ему придется кое о чем подумать по пути в Тикил, — заметил Рерн.

Рогаркил кивнул:

— Нам тоже. Когда они примут решение, мы должны быть готовы.

— Почему вы это сделали? — спросил Трой, догадавшись по услышанному, что Клан принял его сторону.

— Потому что мы верны в том, что я только что сказал Хаволу: нож, сменивший ножны, остается ножом, — ответил Рерн. — И может нанести удар своему прежнему владельцу. Кайгер умер из-за личной вражды. И если бы не это, нападение на Совет и Корвар увенчалось бы успехом. Поскольку, его шпионаж был направлен против Корвара, это касается и нас. Наши гости, правители Галактики, должны быть защищены. Как мы говорили вам тем вечером в Тикиле, сохранение нашего образа жизни зависит от комфорта и безопасности гостей. Все, что угрожает им — угрожает Клану.

Если Конфедерация испытает это оружие на другой планете, что ж, это забота Совета. Но здесь этому положен конец. И не думаю, что Кайгер, Драгур или те, что стоят за ними, знали, какие возможности скрываются в изготовленном ими оружии. Что произойдет, когда две или три расы, издавна разделенные, станут работать вместе, как равные, а не как слуги и хозяева.

— И кто лучше сможет изучить эти возможности, чем Кланы? — спросил Рогаркил.

Трой напрягся. Слишком многое уже решено. Ему и животным тоже следует предоставить право голоса.

— Прыгнет ли краб на эту наживку, Трой Хоран? — Рерн слегка наклонился вперед, заглушая своим голосом шум бури. — Права рейнджера для вас и для всей вашей компании в обмен на право узнать вас получше. Возможно, это хуже, чем звание Хозяина Пастбищ на Вордене…

Он замолчал. Трой невольно поморщился. Мысли Троя коснулись пятерых. Он не старался убедить их. Решение принадлежало им. А если они не согласятся, то у него оставалось игольное ружье. Ответ пришел. Трой поднял подбородок и посмотрел на рейнджеров с холодным спокойствием, которое за последние дни стало частью его самого.

— Если вы дадите письменную гарантию…

Рерн улыбнулся.

— Осторожность — хорошее качество для человека и его друзей. Что ж, договор имеет силу, пока вы согласны с ним. Готов признаться, что и я хотел бы взглянуть на жизнь кошачьим взглядом, если вы мне позволите присоединиться к вашей компании.

Глаза Троя и Рерна встретились. И Трой вспомнил пещеру, и утес над озером, и голос Рерна, говорящий об этом мире и его очаровании.

— Почему? — Он не подумал, что его вопрос, казавшийся ему таким ясным, может оказаться непонятным для остальных. Но его мысль коснулась мысли Рерна, как это было с животными. Тот ответил:

— Мы — люди одного типа, Всадник с равнин.

Рерн посмотрел на животных и добавил:

— В конце концов, мы все будем едины.

— Да будет так! — согласился Трой, зная, что теперь он говорит правду.

Даже солнце здесь не грело, а только слепило глаза, освещая унылые квадраты домов Диппла. Нейл Ренфо прижался лбом к холодному стеклу окна, пытаясь не думать, не вспоминать, отогнать жгучие волны гнева и ярости, которые в последние несколько дней сжимали ему горло, камнем наваливались на грудь.

Диппл на планете Корвар — последнее убежище, скорее даже тюрьма для беспланетных обломков космической войны. Много лет назад военные действия, принимать участие в которых они не имели ни малейшего желания, выгнали их из родных миров и пригнали сюда. Когда война кончилась, оказалось, что вернуться домой они не могут. Их дома были либо уничтожены, превращены в пепел в результате военных действий, либо по соглашениям, подписанным на конференциях, там теперь имели «исключительные права» другие поселенцы. А те, кто не по своей воле оказался в стенах Диппла, могут гнить здесь до конца своих дней. Выросло целое поколение детей трущоб, знающих только Диппл. Но те, кто помнил…

Нейл закрыл глаза. Тесные кабины, округлые стены, постоянная дрожь от вибрации машин, несущих Свободного Торговца по неотмеченным на картах дорогам космоса, яркое возбуждающее зрелище странных миров, причудливых созданий, новых людей, то чуждых душой и телом, то похожих на мальчиков, застенчиво держащихся в тени, жадное впитывание всех чудес торговых встреч… Это он помнил. Затем суматоха, страх, сжимающий желудок, кислый привкус во рту, когда он лежал в тесной койке спасательной лодки, и держащие его теплые руки, испуг, когда их выбросило с корабля, который был его домом, период дрейфа, во время которого радио передавало сигналы бедствия, приход крейсера, подобравшего их, единственных выживших… А потом Диппл — на много лет, навсегда.

Тогда была надежда, что война скоро кончится, и он, когда вырастет и окрепнет, запишется в Свободные Торговцы, или они получат как-нибудь деньги, оставшиеся в банке на счету Дона Ренфо, и оплатят проезд до родной планеты. Но эти надежды оказались лишь бесплодными мечтами. Долгие унылые годы показали им призрачную несостоятельность их грез. Оставался только Диппл, оставался навечно. Уйти из него нельзя. Так было для него… но не для нее — теперь.

Нейлу хотелось заткнуть уши, как он закрыл глаза. Он мог закрыться от серости Диппла, но не от тяжкой жалобы, полупения-полустона, монотонно исходящего от постели у дальней стены. Нейл отошел от окна и остановился рядом с кроватью, заставил себя посмотреть на лежавшую на ней женщину.

Теперь это был призрак, кожа да кости, то, что осталось от Милани.

Нейл был готов бить кулаками в серые стены и кричать от боли и от злобы. Если бы только он мог взять ее на руки и убежать отсюда, от слишком резкого света, от холодной сырости, которые убивали ее, как убили Дона Ренфо. Ее иссушили уныние и безнадежность Диппла.