Андрэ Нортон - Победа на Янусе

Но давление со стороны Управления Эмиграции вынудило ускориться изыскателей из-за опасений, сбывшихся теперь, что на планету нападут троги. Так что большое начальство явно поспешило с заявлением о том, что Колдун — открытая планета. Только Рагнар Торвальд яростно протестовал против этого решения и месяц тому назад возвратился в штаб-квартиру, где с пеной у рта еще раз попытался выступить с заявлением насчет очень осторожного исследования Колдуна.

Шенн закончил отряхивать песок с плотных фабричного производства сапог, доходящих ему почти до колен. Рагнар Торвальд… Шенну снова припомнилась бетонированная площадка посадочной полосы космопорта другого мира, и вспоминал он это с чувством глубокой потери, которую никак не мог постичь до конца. Почти заканчивался второй важнейший день в его короткой жизни; первый важнейший день в его жизни был раньше: когда ему разрешили вступить в ряды изыскателей.

Он, спотыкаясь, брел не разбирая дороги, неся свой незамысловатый груз, вещевой мешок — очень тощий мешок, который он перекинул через худое плечо, а в глубине его души разгоралось горячее желание, стремление к какой-то заветной цели, которую он и сам толком еще не знал, и так продолжалось до тех пор, пока Ланти не осознал, что он не сможет придушить в себе это состояние дикого счастья. Его ожидал звездолет. И он — Шенн Ланти — из Трущоб Тира — недалекий человек, не закончивший даже обычной школы, — направлялся к кораблю в коричнево-зеленой форме Службы изысканий!

Потом он заколебался и никак не мог осмелиться пересечь несколько футов бетонного покрытия, отделяющего его от небольшой группы людей, одетых в точно такую же форму — только с небольшой разницей в виде знаков отличия и их рангов. Но он направлялся к ним с бессознательной самоуверенностью человека, который совершал это прежде и не один раз.

Однако пролетело мгновение, и вся группа, к его собственному стыду, стала оценивать только квалификацию одного человека — Рагнара Торвальда. В своем несчастном и вечно ущемленном детстве, а впоследствии и в потерянном юношестве Шенн никогда прежде не знал никого, перед кем стоило бы поклоняться, как перед героем. Поэтому он не смог бы дать название новому ощущению, охватившему его так внезапно; своему горячему желанию доказать на деле, что он все умеет, что он никого не подведет и что он будет занимать не только свою крохотную нишу в команде, в которую попал с таким трудом, но будет стараться подняться еще выше и выше и станет подниматься до тех пор, пока не сможет стоять точно так же, как члены эти группы, и свободно разговаривать с высоким человеком с непокрытой головой, кажущейся золотой в лучах солнца, да, именно с этим человеком, чьи холодные серо-стальные глаза резко выделялись на загорелом лице.

Не то чтобы эти безумные мысли родились у Шенна именно в те минуты; теперь он понимал, что думал об этом и в последующие месяцы. Наверное, эти мечты были настолько же безумны, как и донесения с первого корабля-разведчика с Колдуна. Сейчас Шенн лишь хмуро усмехался своим мальчишеским надеждам и уверенности, что ему удастся совершить великие дела. В лагере один только человек никогда не обращал внимания на Шенна, и это был Гарт, младший брат Рагнара Торвальда. Шенн для него просто не существовал.

Гарт Торвальд — совершенно невыразительная — кто-нибудь сказал бы «расплывчатая» — копия своего брата. Рагнар никогда не расхаживал по лагерю с наглой улыбкой щеголя; Гарт же в своей первой миссии был всего лишь в звании кадета. Он все время пытался унизить Шенна, заставляя его осознать разницу между человеком, занимающимся ручным трудом, и офицером в полном смысле этого слова. При этом он любил размахивать своим с трудом приобретенным дипломом. Казалось, что с их первой встречи он отлично знал, как превратить жизнь Шенна в сплошные мучения.

Теперь, сидя возле погасшего костерка, вдали от разрушенного трогами лагеря, Шенн почувствовал, как пальцы впервые сжались в кулаки. Он заколотил ими по земле, представляя себе, как с ним случалось очень часто, что лупит ими по ухмыляющейся красивой физиономии Гарта, по его прекрасной лепки лицу. Никто не смог бы выжить в Трущобах Тира, не умея вовремя воспользоваться кулаками, башмаками и целой кучей всевозможных трюков, которым не обучают ни в одной академии. Шенн не сомневался, что всегда сумеет победить Гарта, если они схлестнутся. Но если бы он дал волю кулакам, не сумел бы сдержаться и клюнул бы на провокацию, то не видать ему Службы изысканий как своих ушей. Гарт же доказывал себе, что умеет разговаривать с ним, избегая любой ссоры, он мягко, но очень обидно корил его даже за самую незначительную должностную провинность, и, конечно же, рангом он был гораздо выше Шенна. Рабочему с Тира приходилось проглатывать все, за что другой бы на его месте двинул бы по физиономии. Шенн надеялся, что в своем следующем назначении его сделают членом другой команды, только не младшего Торвальда. Хотя из-за Гарта Торвальда «дань» Шенна черному списку росла с угрожающей быстротой, и с каждым днем его шанс попасть в другую команду становился все туманнее.

Шенн рассмеялся. Смех у него был горьким. Это было одной из тех неприятных вещей, о которых ему не придется больше беспокоиться. Больше у него не будет новых назначений. Троги уж как-нибудь позаботятся об этом. А Гарт… что ж, теперь больше между ними не будет ни словесных, ни кулачных стычек. Ланти поднялся. Корабль трогов исчез; они могли продолжать свой поход.

Он нашел трещину в скале, по которой можно было подняться, и поманил за собой росомах. Когда они взобрались на вершину, откуда виднелся водопад, Тагги и Тоги терлись об его бока и тихим рычанием привлекали его внимание. Казалось, они тоже нуждались в утешении, которое хотели получить от него, ибо оба зверя тоже были чужаками на этой враждебной планете, правда, относились к представителям другого вида.

Пока Шенн не имел никакой определенной цели, он продолжал идти по течению ручья по совершенно плоскому плато. Солнце жарило беспощадно, поэтому он снял куртку и перекинул ее через плечо. Тагги и Тоги медленно бежали впереди, дважды по пути поймав небольших птичек, которых с наслаждением съели. По голой стене скалы скользила чья-то тень, и терранец вновь подумал об укрытии, пока не заметил, что ее отбрасывает огромный сокол, выискивающий дичь где-то на вершине скалы. Но чтобы окончательно увериться в безопасности, Шенн снова стал искать укрытие, мысленно ругая себя за беспечность.

Только к вечеру они добрались до самого конца плато, упирающегося в крутой подъем на высокую гору с запорошенной снегом вершиной. В это время солнце светило мягким персиковым цветом. Шенн огляделся в поисках более или менее удобной тропинки, но все равно засомневался, хватит ли ему сил преодолеть ее без соответствующей экипировки. Он должен свернуть либо на север, либо на юг, хотя из-за этого ему придется отойти от ручья с живительной водой. Ночью он разбил бы лагерь прямо на том месте, где находился. Он даже еще не осознавал, насколько устал, пока не нашел некое углубление в скале, смахивающее на небольшую пещеру. И тогда Ланти забрался в нее. Разводить огонь в таком месте было слишком опасно, поэтому ему пришлось довольствоваться теми «удобствами», которые у него имелись.