Терри Пратчетт - Вор времени

Ну, почти все. Из темного проулка вдруг вынырнули три фигуры, и одна из них набросилась на него с тесаком, который снес бы Сото полголовы, не успей он пригнуться.

Разумеется, к подобным ситуациям Сото привык. На улицах всегда можно встретить тугодумов, но, как правило, ни один из них не представлял опасности. Во всяком случае, такой, которую нельзя было бы устранить при помощи самой элементарной нарезки времени.

Сото выпрямился, чтобы развернуться и мирно удалиться, но тут ему на плечо упала тяжелая прядь темных волос, которая затем, скользнув по его одежде, спланировала на мостовую. Все произошло бесшумно, однако выражение лица Сото, когда он, оторвав от пряди взгляд, посмотрел на нападавших, заставило их попятиться.

Сквозь кроваво-красную пелену гнева он заметил, что все они одеты в заляпанные грязью серые костюмы и выглядят немного более безумными, чем обычные обитатели переулков. Эти необычные бандиты больше смахивали на чокнутых бухгалтеров.

Один из «бухгалтеров» протянул руку к миске для милостыни.

В жизни каждого человека существуют некие условия, своего рода не высказанные вслух дополнения к правилам, типа «ну, если только это будет действительно необходимо» или «ну, если никто не будет смотреть», а также, разумеется, «если первая окажется с нугой». Многие века Сото безоговорочно верил в священность права на жизнь и бесполезность насилия в любом его проявлении, но его личным условием было: «Только не волосы. Волосы мы не трогаем, понятно?»

Но даже в подобном случае каждый имеет право на шанс.

Нападавшие попятились, когда он метнул миску в стену ближайшего дома. Потайные лезвия воткнулись глубоко в дерево.

А потом миска начала тикать.

Сото бросился прочь по переулку, забежал за угол и крикнул:

— Ложись!

К несчастью для Аудиторов, он опоздал на какую-то долю секунды…

Лю-Цзе находился в саду Пяти Неожиданностей, когда воздух перед ним вдруг замерцал, распался на фрагменты, а затем сложился в некие знакомые очертания. Лю-Цзе даже вынужден был отвлечься от занятий с поющим йодлем палочником, который упрямо отказывался от еды.

На тропинке стоял Лобсанг. Юноша был одет в черный, усеянный звездами плащ, который развевался вокруг него так, словно Лобсанг находился в самом эпицентре бури, хотя утро было безветренным. Впрочем, Лю-Цзе вполне допускал, что там, рядом с Лобсангом, погода была весьма бурной.

— Что, вернулся, чудо-отрок? — спросил метельщик.

— В некотором смысле я и не уходил, — ответил Лобсанг. — У тебя все в порядке?

— А ты не знаешь?

— Мог бы узнать. Но часть меня вынуждена вести традиционный образ жизни.

— Ну, у настоятеля, конечно, возникли серьезные подозрения по поводу меня, а кроме того, по монастырю ходят всякие необычные слухи. Я почти ничего и не объяснял. Ну что я могу знать? Ведь я всего лишь метельщик.

Сказав это, Лю-Цзе снова повернулся к заболевшему насекомому. Он успел досчитать до четырех, прежде чем услышал голос Лобсанга.

— Пожалуйста, мне очень нужно знать. Мне кажется, Пятая Неожиданность — это ты сам. Я прав?

Лю-Цзе наклонил голову. Низкий звук, который он слышал так долго, что уже и перестал замечать, вдруг изменил свою тональность.

— Маховики раскручиваются, — промолвил он. — Почувствовали твое присутствие.

— Я не задержусь надолго, о метельщик. Пожалуйста, скажи.

— Так не терпится узнать мой маленький секрет?

— Да. Почти все остальное я выяснил.

— Но ты — Время. То, что я скажу тебе в будущем, ты узнаешь прямо сейчас, верно?

— Однако отчасти я человек. И хочу остаться таким. А это означает, что я должен поступать как человек. Пожалуйста.

Лю-Цзе вздохнул и посмотрел в сторону, вдоль аллеи цветущих вишен.

— Когда ученик побеждает учителя, не остается ничего такого, чего не мог бы сказать ему учитель, — ответил он. — Помнишь?

— Да.

— Хорошо. Думаю, в Железном додзё сейчас никого нет.

Лобсанг не мог скрыть удивление.

— Гм, Железный додзё… Этот тот самый, где все стены усеяны острыми шипами?

— Да, и потолок тоже. Войдя в него, ты как будто оказываешься внутри вывернутого наизнанку дикобраза.

Лобсанг пришел в ужас.

— Но он не предназначен для тренировок! Правила гласят…

— Только туда, — перебил Лю-Цзе. — Я настаиваю на том, чтобы мы пошли именно туда.

— О.

— Отлично. Значит, споры закончены, — удовлетворенно кивнул Лю-Цзе. — Ступай за мной, отрок.

Лепестки сплошной пеленой падали с деревьев, когда они проходили мимо. Затем Лю-Цзе и Лобсанг вошли в монастырь и направились тем же путем, которым уже некогда ходили.

Так они оказались в зале Мандалы, и песок вскинулся, словно послушный пес перед хозяином, и закружился в воздухе — далеко внизу, под сандалиями Лобсанга. За спиной Лобсанг услышал крики служителей.

Новости о них растеклись по долине, как чернила по воде. Сотни монахов, послушников и метельщиков, подобно хвосту кометы, сопровождали этих двоих, пересекающих внутренний двор.

А на головы им, словно снег, падали и падали лепестки цветов вишни.

Наконец Лю-Цзе подошел к высокой круглой двери, ведущей в Железный додзё. Запор двери находился в пятнадцати футах над землей. Предполагалось, что посторонний не сможет открыть эту дверь.

Метельщик кивнул своему бывшему ученику:

— Открывай. У меня это вряд ли получится.

Лобсанг посмотрел на него, потом — на дверной запор. Он прижал к железной двери ладонь.

От его пальцев во все стороны принялась распространяться ржавчина, красные пятна поползли по древнему железу. Дверь заскрипела и начала рассыпаться на глазах. Затем Лю-Цзе ткнул в нее пальцем, и железная плита, ставшая не прочнее сухого печенья, осыпалась на каменные плиты.

— Очень впечатля… — начал было он, но в этот момент от его головы отскочил резиновый слон с пищиком.

— Икик!

Толпа расступилась. Вперед выбежал главный прислужник с настоятелем на руках.

— Что все это хотю икик икик ИКИК значит? Кто этот смесной дядя чейовек, метейщик? Маховики в своем зайе сьовно с ума посходийи, фойменные пьяски устроийи!

Лю-Цзе поклонился.

— Он Время, ваше просветлейшество, как ты и подозревал, — промолвил он и, не разгибаясь, искоса глянул на Лобсанга. — Поклонись! — прошипел он.

Лобсанг выглядел озадаченным.

— Я что, даже теперь должен кланяться? — спросил он.

— Кланяйся, ничтожный стонга, иначе я тебя так проучу — вовек не забудешь! Прояви заслуженное уважение! Ты по-прежнему мой ученик, пока я тебя не отпущу восвояси!

Шокированный Лобсанг поклонился.

— И почему же ты реший посетить нас в нашей неподвьястной вьемени дойине? — спросил настоятель.