Элизабет Вон - Военный трофей

Все разинули рты от такого заявления. Кир развернулся и ушёл; Жоден и Маркус поспешили его нагнать. Охваченная внезапной яростью, я схватила кружку с подноса Анны и швырнула в голову Кира. Конечно же, я промахнулась, и кружка влетела в стену, раскалываясь на тысячу осколков и разбрызгивая чай во все стороны.

Кир вздрогнул, но продолжил идти.

Словно расколотый вдребезги горшок, я развернулась на пятках и в слезах побежала в свою прежнюю спальню.

Час спустя дверь открылась, и двое слуг внесли один из ящиков из моей палатки-кладовой. Я подняла заплаканное лицо, когда они опустили ношу и с поклоном удалились из комнаты. У меня не заняло много времени открыть грубую крышку. Внутри лежали моя книга по травничеству, записи, нижнее белье, белое платье, ванильное мыло и масла. Ни письма, ни записки, ни строчки. Я рухнула на пол рядом с ящиком и зарыдала.

Следующим утром, с катящимися по щекам слезами я смотрела из окна, как армия сворачивает лагерь и готовится двинуться в путь. Я просидела у окна весь день, пока тени не удлинились, а в темноте зажглись факелы. Как он мог так поступить? Разве он не хотел меня? Конечно, бывало, я подслушивала истории, как служанки на кухне рыдали Анне о мужчинах, которые похитили их честь и бросили в слезах. Я одна из них?

Меня переполнило столько боли. Разрывало голову, сердце… Горе казалось бесконечным и безграничным. События прошлой недели стояли перед глазами. Я прислонила щеку к грубому камню и признала своё отчаяние.

Анна приносила еду через равные промежутки времени. Уверена, она умоляла меня поесть.

Приходил Уоррен передать отчёты и документы, которые нуждались в моем внимании. Уверена, некоторые из них были очень важны.

Приходил Ремн поговорить о книгах и переоборудовании кладовой. Уверена, он что-то говорил прежде, чем уйти.

Приходил Озар обсудить долг и обязательства. Он говорил какое-то время, пока, наконец, я не повернулась и не уставилась на него. Он посмотрел в мои глаза, вздохнул и ушёл.

Приходил Хит и немного постоял. Он подошёл ко мне и положил руку на плечо. Я подняла голову, и он улыбнулся.

— Следуй за своим сердцем, сестра.

Он развернулся и покинул комнату.

Итак, я сидела, погрязшая в грусти и печали, до самого рассвета.

Вошёл Эльн. Нежными, успокаивающими руками он оттащил меня от окна и усадил на кровать. Он проверил меня спокойно, без лишних слов. Я закрыла опухшие глаза и сидела в тишине с жуткой головной болью. Наконец, положив палец под мой подбородок, Эльн поднял мою голову. Я открыла глаза и увидела его обеспокоенное лицо, прежде чем странный взгляд осветил его черты.

Эльн влепил мне пощёчину.

От удара голову откинуло назад, и я увидела звезды. Я подпрыгнула, прижав руку к лицу от удивления и чувствуя жар на щеке. Эльн пронзил меня взглядом с явным презрением на лице.

— Та ли это девочка, что требовала стать моей ученицей? Кто излечил врага, не страшась братского гнева? Кто пожертвовал жизнью за свой народ? — Его рот скривился, словно он попробовал дурное вино.

— Эльн, я…

— Никаких оправданий. Если хочешь что-то получить, то работай, а не дуйся в своей комнате, плача как испорченный ребёнок. Во имя чести, или найди баланс между нуждами народа и своими желаниями, или прими свой долг. — Он выпрямился во весь рост. — Мне стыдно называть тебя своей ученицей, когда ты ведёшь себя как избалованная девица.

Жар, заливший моё лицо, не имел никакого отношения к пощёчине. Я склонила голову.

— Простите, мастер.

— Тогда сделай что-нибудь. — Эльн отправился к двери. — Для начала было бы неплохо искупаться.

Он оставил меня смотреть на заплаканную тунику с ощущением полной дуры. Мой старый мастер прав. На кону большее, чем моё сердце, а я веду себя как капризный ребёнок. Пристыжённая, я вытерла лицо, собрала чистую одежду и открыла дверь в коридор. У дверного проёма стояли два стражника, а у дальней стены сидела служанка. Она подскочила, стоило мне открыть дверь.

— Ваше Величество.

Девочка присела в неуклюжем реверансе.

Я скорчила гримасу.

— В настоящей момент особой величественности во мне нет.

Она уставилась на меня, как испуганная лань.

— Я хочу спуститься в купальни. Можешь попросить Анну приготовить мне немного еды? Я поем на кухне.

— Я могу принести воду наверх, Ваше Величество, если хотите.

— Нет, спасибо. Просто, пожалуйста, передай мою просьбу Анне.

— О да, Ваше Величество. Она будет так счастлива. — Девочка подобрала юбки и бросилась выполнять распоряжение.

— Постой! — крикнула я вслед. Она повернулась, всё ещё двигаясь назад. — Пожалуйста, попроси Озара присоединиться ко мне?

— О, да, я передам ему, что вы желаете его видеть, — крикнула она через плечо. — Да!

— Только не забудь добавить «пожалуйста»!

Услышав её слабое «да», я повернулась к своим охранникам и посмотрела на них. Младший неловко поёжился. Старший одарил страдальческим взглядом.

— Ваше Величество, лорд-маршал Уоррен распорядился защищать вас. Приказ маршала и военачальника. — Он тяжело вздохнул, прекрасно зная, что спорить бесполезно. Я кивнула стражникам и пошла по коридору.

Помывшись и переодевшись в свежее, я заняла место за огромным столом около очага в кухне. Мне подали горячий суп и хлеб. Суп был густой, с кусками мяса и картофеля, хлеб тёплым, а Анна щедро намазывала ножом масло.

— Вот, дитя, поешь.

Мои два охранника стояли у кухонной двери, достаточно далеко для невмешательства в частную жизнь. Озар сидел напротив меня с кружкой пива.

— Почему бы и нет, Лара. Она не отдохнёт, пока ты не поешь.

Я притянула тарелку к себе, надеясь, что тёплая еда ослабит боль в голове. Мне хотелось каваджа, но я понимала, что зря только буду просить. Кроме того, кавадж не то же самое без…

Я отодвинула эту мысль в сторону и принялась за еду.

— Могу ещё добавить мед.

Анна двинулась к полкам.

— Нет, Анна, пожалуйста, не вставай.

Я убрала влажную прядь за ухо и продолжила есть.

Наконец Анна уселась на табурет рядом со мной и так широко улыбнулась, что подбородков стало ещё больше.

— Ты вернулась к нам живой и невредимой, и теперь столько всего нужно распланировать. Пир после коронации, церемонии…

Хлеб на вкус был замечательным, и я опустила кусочек в суп. Анна обсуждала с полдюжины вещей, включая подготовку старых комнат отца для меня. Озар ничего не говорил, только смотрел на пиво, поднимал голову на моё лицо и снова переводил взгляд на пиво. В конце концов, Анна исчерпала слова и затихла, метая взгляд между мной и Озаром. Ни один из нас не был готов заговорить первым. Наконец Анна потеряла терпение:

— Что такое, дитя?

— Она не желает корону, — прогрохотал Озар.