Александр Рудазов - Сын Архидемона. (Тетралогия)

— Счастливого пути! — злорадно прохрипел я ему вслед, высунувшись наружу насколько смог.

Злорадствовать плохо. В тот день я понял это особенно ясно. То, что случилось потом, не назовешь иначе как возмездие свыше. Потому что в тот самый момент, когда я окончательно потерял из виду улетевшего цыгана и собрался вернуться обратно, я почувствовал за спиной какое-то шевеление, а потом — сильный удар в спину. Уже вываливаясь из тамбура, я увидел там по-прежнему молчащего Серого Плаща. Этот гад только что вышвырнул меня из поезда!

Больше я ни о чем подумать не успел — падение завершилось… под колесами едущего поезда. Вы никогда не попадали под поезд? Тогда вы не поймете, что я почувствовал в этот миг. Если описать вкратце, то я ощутил, как в глазах стремительно темнеет, а тело наполняется болью, которая усиливается, усиливается, усиливается… и наконец все заканчивается и меня накрывает блаженная чернота…

В самый последний миг перед глазами промелькнул успевший опостылеть Серый Плащ — все это время он стоял рядом с путями, внимательно наблюдая за тем, как я корчусь от невыносимой боли.

Я очнулся уже на рассвете. Следовательно, прошло не меньше суток. Боли не было, остался только какой-то странный зуд во всем теле. И еще чувство голода. Ужасного, всепожирающего голода. Еще чуть-чуть — и я начал бы глодать собственную ногу, так нестерпимо мне хотелось есть.

— Точно, я тоже чувствую, — услышал вдруг я. — Нам с тобой нужно срочно чем-нибудь подкрепиться, а то ослабнем, двигаться не сможем. Ты два дня регенерировал, все внутренние резервы исчерпал.

Я не обратил на это внимания. Каюсь, я решил, что это остатки той боли, которая все еще отдаленно чувствовалась где-то в глубине головы. Хотя было в этом голосе, звучавшем из недр подсознания, что-то такое смутно знакомое…

Не знаю, где я очутился, но это точно был не поезд. Я лежал в какой-то яме неподалеку от железнодорожной насыпи. Неподалеку, но отнюдь не вплотную — со стороны меня, скорее всего, видно не было. Еще из наблюдений наличествовали — стена леса, мелкий дождик и облезлая псина, рассеянно обнюхивающая кончик моего хвоста.

— Пошла отсюда! — громко потребовал я. Собака фыркнула в мою сторону и продолжила свое увлекательное занятие. — Что со мной случилось?

— А это я тебе могу сказать, — снова послышался тот же Голос. — Ты вывалился из поезда. Это тебя тот странный тип столкнул, которого ты Серым Плащом окрестил. И вывалился очень неудачно — тебя швырнуло прямо под колеса и почти километр волокло по шпалам, пока поезд не закончился и тебя не отбросило сюда. Ты долго катился по склону и в конце концов угодил в эту яму. Здесь и остался.

— И я выжил? — удивился я.

— Сам удивляюсь! Между прочим, тебе оторвало крылья, хвост, ногу и пять рук. Шестая каким-то чудом уцелела.

— А почему тогда все это на месте?

— Заново отросло. Ты тут трое суток лежал без сознания. Регенерацию тебе сделали прекрасную, надо поздравить твоих создателей. Но материя для всего этого черпалась откуда-то из тебя, так что тебе срочно надо пожрать. Вон собака, подарок судьбы. Съешь ее!

— Иди ты… Я собак не ем, гадость… И животных я люблю.

— Ну-ну… — насмешливо фыркнул Голос в голове. — Настолько любишь, что согласишься голодать? Жри давай, скотина, а то сдохнешь, и я вместе с тобой!

Я печально посмотрел на псину. Выглядела она совершенно неаппетитно. К тому же была еше живая. Чувство голода и чувство жалости боролись во мне, попеременно одерживая верх. Однако голод с каждой секундой усиливался, заставляя жалость проваливать ко всем чертям.

Стыдливо пропускаю следующую сцену. Самому неприятно вспоминать об этом ужине. Я усиленно твердил себе, что вот, например, в Корее собак едят, да еще нахваливают эти блюда, а все равно было противно. Но вкус я снова чувствовал, хоть какое-то утешение… Впрочем, как раз сейчас я бы предпочел его не чувствовать.

— Могу снова отключить! — обиделось нечто, что засело внутри меня. — Знаешь, как долго я старался заставить твои рецепторы работать! У тебя их вообще не было, пришлось с нуля создавать!

— Подожди секунду, — потребовал я. До меня наконец-то дошло, что все это время я препирался с кем-то обитающим исключительно в моей голове. И голос у него был точь-в-точь такой, как у… — Подсознание, это ты? А я разве сплю?

— Нет, не спишь, — неохотно признался Голос. — Это все из-за твоей травмы — пока ты валялся подобно булыжнику, я сумел подключиться к тебе поплотнее. Кстати, раз уж мы теперь друг друга слышим, можешь забыть обо всей этой ерунде с подсознанием и прежней личностью.

— Угу. То есть не понял. Что ты имеешь в виду?

— Лапшу я тебе на уши вешал, уж извини. Нельзя было сразу все как есть вываливать — ты бы здорово разозлился. По-моему, ты все равно очень скоро разозлишься, так уж лучше побыстрее.

— Дальше, — мрачно потребовал я.

— Для начала представимся. Мое имя Рабан. Кто я такой, объяснить довольно сложно… Тот ублюдок, профессор Краевский, окрестил меня мозговым паразитом.

— Угу. Чего сказал?!! Какого хрена ты там делаешь, скотина?! Я же тебя сейчас… сейчас…

Я замолчал, усиленно соображая, как можно прикончить того, кто обосновался у меня в мозгах. Почему-то ничего не придумывалось.

— Только не заводись, ладно? — заторопился Рабан. —Я ни в чем не виноват!

— Как это не виноват?!

— Не злись! — завизжал паразит. — Не надо, мне больно!

— Ах вот как! — обрадовался я. — Ладно, тварь, держись, сейчас будет еще больнее! Нет, ну какие сволочи — мало того что в монстра превратили, так еще и гадость какую-то в мозги подселили!

— Это не они, я сам залез!

— Еще хуже!

— Не надо, пощади, ты же без меня умрешь!

Постепенно я начал успокаиваться. Кем или чем бы ни был этот Рабан, он явно присутствовал в моей башке с самого рождения, и пока что я его не чувствовал и не ощущал. Пожалуй, не стоит пороть горячку: если ему причиняет боль всего лишь моя злость, убить я его успею.

— Как это — умру? — мрачно потребовал объяснений я. — Колись давай, рассказывай!

— Не будешь психовать? — на всякий случай уточнил Рабан. — Я — один из'керанке, мозговых полипов. Мы живем в мозгах разумных существ…

— Угу, — грозно прохрипел я.

— Ты дослушай! Это симбиоз. Те, у кого мы живем, сами нас к себе приглашают, потому что мы очень полезные.

— Пока что не заметил…

— Заметил, заметил! — обиделся полип. — Ты ведь еще живой? Вот! Понимаешь, человеческий мозг и тело яцхена несовместимы. Яцхен вообще ни с чем несовместим — эти профессора с ним здорово напортачили, в твоем теле серьезная ошибка в ДНК. Потому-то им все время и не везло. Повезло только с тобой именно потому, что у тебя есть я — я не дал твоему мозгу разрушиться. И сейчас не даю.