Александр Рудазов - Сын Архидемона. (Тетралогия)

Выходные я обычно проводил здесь же, в ЦАНе, на сто двадцать седьмом этаже. Мне выделили здесь нечто вроде квартиры — две комнаты и довольно обширная кладовая. Обедать и ужинать я ходил в столовую на этом же этаже. Здесь же располагались квартиры некоторых особо фанатичных ученых, предпочитающих не покидать место работы даже… да никогда вообще-то.

Семьсот пятьдесят метров — это очень высоко. Однако для моих глаз такое расстояние — пустяк, я прекрасно различал всех, кто сейчас проходил внизу. Вот, кстати, что мне понравилось в этом мире — к инопланетянам здесь привыкли, и моя внешность ни у кого не вызывала ничего, кроме рассеянного любопытства. За те пятнадцать минут, что я отрешенно смотрел в окно, я узрел уже троих пришельцев — красно-зеленую гусеницу с тремя десятками толстых лапок, существо, похожее на одноглазого Колобка, и маленькую рептилию-гуманоида.

— Заходи, Кэй, — не оборачиваясь, сказал я.

— Можно? — запоздало поинтересовался Кэй — мой новый друг, весьма многообещающий минералог. — Хей, Олег, а как ты узнал, что это я?

Направление, разумеется… Я здорово наловчился им пользоваться — своих знакомых я могу почувствовать хоть на другом конце города. Но ему я об этом рассказывать не стал.

— Как дела?

— Да так, идут… — неопределенно ответил Кэй. — Я тут хотел насчет того камешка спросить…

— А что с ним?

Вчера я по заказу отдела минералогии доставил им груду булыжников из пары прилежащих миров. По большей части это были обыкновенные минералы, такие же как и здесь, — я не очень-то в этом разбираюсь. Но вот один заинтересовал их конкретно — тускло-желтый, внешне похожий на большой кусок окаменевшей слюды.

— Так и не расшифровали! — восторженно воскликнул Кэй. — Удивительное вещество — совершенно никуда не вписывается! Атомный вес — двести двадцать, тяжелее свинца, а в воде не тонет! Лазер его не берет, а простой нож — запросто! Там, откуда ты его принес, еще есть такие?

— Да полно. Там его целые глыбы. Я-то думал, что это что-то ненужное, вот и принес так мало… И можешь меня больше не спрашивать, я таких камней никогда раньше не видел.

— А те, кто там живет… ну в том мире… Они ничего не знают?

— Те, кто там живет, думают, что их солнце — это огромная огненная птица, которая утром вылетает поохотиться, а вечером возвращается в гнездо. Этот камень они называют «шолай» и делают из него топоры и дубинки.

— Ага… — задумчиво кивнул Кэй. — А принес бы ты еще немножко образцов, а?

— Кэй, я почти не сплю и поэтому тружусь в три смены, правильно?… — Я устало посмотрел на назойливого ученого. — Так вот, завтра я с шести до одиннадцати работаю на гидрологов — они просили притащить побольше образцов воды из разных миров. Особенно из того, про который я рассказывал, где кислорода нет вообще, а вода почему-то есть… С часу до шести я перехожу к ботаникам — буду собирать всякие цветочки. А с восьми до часу ночи — теологи. Везу их оператора с камерой аж в сам ад.

— В ад?! — ужаснулся Кэй. — А почему не в рай?

— В раю мы были неделю назад. Но нас сразу вытурили — только и успели, что Врата заснять. Хотя пленка все равно потом оказалась совершенно чистой. Тот священник так матерился…

— Что бы мы без тебя делали, Олег… — умильно поглядел на меня минералог. — А если сегодня, а? В качестве дружеской услуги?

— Кэй, не наглей. Я и так на вас пашу как проклятый, пожрать некогда, а ты меня еще и выходного лишить хочешь? Записывайся в очередь!

— Хорошо… — скис молодой ученый. — А когда ты освободишься-то? Послезавтра?

— Послезавтра меня вообще освободили. Меня Его Величество в гости пригласил! — похвастался я. — Ему тоже интересно. Вот такой вот я удивительный зверек…

— А послепосле… тьфу, в общем, в среду?

— В среду?… — задумался я. Кстати, у Рабана оказалось еще одно очень приятное свойство — он обладал абсолютной памятью и соответственно служил чем-то вроде записной книжки, подключенной непосредственно к мозгу. Вот и сейчас он моментально подсказал мне мое расписание на среду, а я послушно повторил: — В среду моя первая смена — историки каменного века, вторая — остеологи, третья — литературоведы.

— А этим-то чего надо? — изумился Кэй.

— А ты думаешь, в других мирах литературы нет? — в свою очередь удивился я. — Сам прикинь, сколько так можно новых книг надыбать!

— Чего? — не сообразил Кэй.

— Найти, — поправился я.

Большинство моих жаргонных слов в этом мире не понимали, как соответственно и я не понимал местный жаргон. Та самая магия, что позволяла путешествовать между мирами, послушно переводила каждое слово, так что и мне, и жителям Земли двадцать девятого века казалось, что мы общаемся на одном и том же языке, но этого было недостаточно. Кстати, язык здесь тоже стал единым, хотя, как я слышал, лет пятьдесят назад тут еще оставались какие-то другие наречия. Но к настоящему дню все они полностью забыты. А говорили здесь на некой смеси английского, французского, немецкого, испанского, русского и арабского. Даже из японского и китайского позаимствовали некоторые слова.

— Хорошо, так когда ты освободишься-то? — терпеливо спросил Кэй.

Я сверился с Рабаном:

— В четверг.

— А, ну это еще… — начал было радоваться минералог.

— Через две недели, — охладил я его пыл. — До этого все расписано. Так что, тебя включать в очередь?

— Да ты чего, Олег?! — возмутился Кэй. — Да мы не можем столько ждать!

— Вас много, а я один. А будешь хамить, вообще твой отдел вычеркну.

Я не шутил. Заведующий отделом мирмекологии, после того как я доставил ему каких-то удивительных муравьев, несколько часов подряд увивался за мной и нудил, чтобы я срочно отправился туда же и привез ему их королеву. Я отказывался — сделай одному поблажку, и сразу все на шею сядут, но он начал требовать. Даже мое жало его не напугало.

Тогда я просто вычеркнул его из своего списка и отказался иметь с ним дело. Он попытался скандалить, но все остальные заведующие моментально смекнули, что теперь в освободившееся время я буду работать на кого-то из них, и молча игнорировали все его жалобы. Да уж, отношения между отделами тут были примерно такие же, как между кланами Корлеоне — Барзини — Татталья. Разве что друг в друга не стреляли.

Похоже, что Кэй тоже вспомнил про этот случай. Во всяком случае, он прекратил вопить и молча уселся в одно из гостевых кресел. Гостевых — ибо сам я так и не научился сидеть в кресле. Хвост мешает. Так что для себя я держу обыкновенную табуретку.

— Заходи, — неожиданно произнес я.

В комнату ввалился Каллисто — физик средних лет, живущий через три квартиры от меня. Он, как и Кэй, не успел постучать, и теперь ошалело смотрел на меня. Про Направление в ЦАНе не знал никто — я решил придержать хотя бы один козырь.