Тимофей Печёрин - Парад обреченных

— Жена! — бросил Ивар с неожиданно циничной небрежностью, — да мало ли баб на свете. Я ж еще не старый! И в монахи, вроде, не собирался.

С этими словами он, выйдя из-за стола, направился было к выходу. Ну а я, уже вынужденный признать поражение, собирался вернуться в тело Вилланда.

Но хотеть, знаете ли, не вредно. Или, как говаривал один мой однокурсник, «как ни вспомнишь про хорошего человека — так и выплывет оно». Вестимо что он имел в виду: ту субстанцию, которая принципиально не тонет.

Внезапно дверь таверны отворилась, и на порог один за другим прошествовало аж семеро монахов. Во главе со старым знакомцем: круглолицым инквизитором-колобком из подвалов Собора.

Следом за монахами легкой, почти бесшумной, походкой в трапезную пожаловал еще один знакомец. Причем даже менее приятный, чем инквизитор. Вор по имени Киф, к коему имелись счеты и у моего охотника, и у Эдны. Да и не только у них.

— Она здесь! Вон она! — возопил Киф, цепким взглядом приметив среди посетителей Эдну, — любимая шлюшка рыцаря-разбойника!

И простер в сторону разбойницы руку.

Эдна тоже его заметила — бывшего прислужника у графского дознавателя. И рука женщины инстинктивно потянулась к ножнам то ли с легким мечом, то ли со шпагой. Трофеем, полученным от встречи с тем же дознавателем.

— Как здорово! — молвил колобок, хлопнув в ладоши, — на ловца, как говорится, и зверь бежит. Прекрасная работа, Киф. Тем более что рядом с этой… разбойницей я вижу того вахлака, что осквернил своим присутствием Собор. И поднял руку на святого брата.

Теперь уже и черед Вилланда настал вспомнить об оружии. Об охотничьем кинжале, например.

— Дорогой малопочтенный вахлак, — проговорил инквизитор с торжественностью официального лица на каком-нибудь юбилее, — помнится, я говорил, что забуду о нашей встрече. Так вот… люди предполагают, а Хранитель располагает. И мой долг перед Ним не позволил мне выполнить то обещание. Взять этих двоих!

На последней фразе, обращенной уже к монахам, колобок возвысил голос. Сразу четверо его подручных, держа наготове шипастые дубинки, направились в сторону Вилланда и Эдны. Те, конечно, тоже ни страха ни покорности не выказали. В их руках уже сверкали извлеченные из ножен лезвия. Только вот, когда враг превосходит тебя числом, шансов на победу много не бывает.

И самое обидное, что помочь своим живым спутникам я ничем не мог. Уже в шаговой близости к святым братьям я чувствовал слабость, даже столбенел. Замирал, не в силах отвести взгляда от здешнего символа веры. Фигурки в виде растопыренной пятерни, что висела на шее каждого из монахов.

Или все-таки?.. Что если стулом в этих бравых молодчиков запустить. Но хватит ли силенок? Стулья-то в средневековье делались массивные, прочные. А если смогу — то насколько это поможет?

Пока я раздумывал, намечающую схватку остановил сам инквизитор-колобок. Как это ни странно.

— Стоять! Подождите! — выкрикнул он, и четверка монахов послушно замерла на полпути, — а где же алхимик? Мне нужен прежде всего он.

Аль-Хашима, вероятно, Эдна оставила в уже снятой комнате. О чем инквизитор, вероятно догадывался.

— Я и к вам обращаюсь, тергонское отребье, — под последним колобок подразумевал Эдну и Вилланда, — если скажете, куда дели старого еретика и колдуна, мы разойдемся с миром. В конце концов… разбойники тоже люди. А за грехи ваши вам все равно воздастся на том свете. Так что лучше обойдемся без крови на этом!

На серенькой физиономии Кифа я заметил что-то вроде досады. Не иначе, он успел лично возненавидеть то ли Эдну, то ли Вилланда. А может их обоих. Надеялся поквитаться с ними руками инквизиции. А тут такой внезапный поворот.

Честно говоря, ни нянчиться с Аль-Хашимом, ни, тем более, подставляться из-за него под удар я смысла не видел. Потому как узнал от алхимика все, что мне было нужно. И теперь этот старикан далеко не ангельского характера сделался для меня бесполезным. Так что, коль хочется инквизитору, то пускай забирает.

Такое мнение на сей счет было у меня. Мертвого… точнее, бесплотного, а значит и бессердечного, существа. Только вот спутники мои покамест были живы. И потому придерживались другой точки зрения.

— Нетушки, — с вызовом молвил Вилланд, поигрывая кинжалом, — без Аль-Хашима я не уйду. Обещал ведь… привести его в безопасное место.

— Присоединяюсь, — грубовато, с нотками крайнего недружелюбия, вторила ему Эдна, — зря что ли спасали? У Родрика насчет алхимика свой интерес. Не то стал бы он и меня отправлять, и Мануса тревожить.

— Что ж, — едва ли не с грустью подытожил инквизитор-колобок, — у вас был шанс. Но вы сделали свой выбор.

А затем обратился к спутникам-монахам.

— Обыщите это заведение, — скомандовал он, — хоть переверните все кверху дном. Но алхимика приведите.

И монахи уже готовы были броситься исполнять приказ. Но тут из-за стойки вышел и направился им навстречу хозяин таверны.

— Ну уж нет! — на ходу рявкнул он так, что подручные инквизитора замерли в нерешительности, — ты что себе позволяешь, хряк в рясе? Какое к хрену «обыщите»? Это моя таверна, ты понял? И никто здесь никого обыскивать не будет. Пока я не разрешу.

— Похоже, это ты кое-чего не понимаешь, — в ответ процедил колобок, презрительно оттопырив мясистую губу, — я здесь представляю его сиятельство графа Эльвенского. Но особливо — волю Святой Церкви и Хранителя нашего, Господом посланного. Мог бы показать грамоту… но не уверен, что такие как ты умеют читать.

— Да можешь подтереться своей грамотой! — прямо в лицо ему бросил держатель таверны, — Ларна — поселение вольное. У нас свои законы. И один из них: гостей в обиду не даем. И еще один… в чужом доме либо уважай хозяина, либо проваливай. Я к тому, что проваливал бы ты со своей сворой.

Монахи вскинули дубинки, готовясь покарать хозяина «Кирки и лопаты» за дерзость. Однако одновременно оживились посетители. Не менее двух десятков человек уже вылезали из-за столов или готовились вылезти. И на монахов смотрели недобро и решительно. Целая толпа здоровых мужиков, разогретых выпивкой — подраться они были не прочь. Лишь повод дай.

— Что ж, — трезво оценил шансы своего отряда инквизитор-колобок, — Хранитель терпел и нам велел. Так что мы потерпим, ничего страшного. Подождем снаружи. Рано или поздно твоим… гостям придется покинуть этот притон. Монеты-то имеют свойство заканчиваться. А деваться некуда.

Затем, причмокнув, он как бы невзначай добавил:

— Как, кстати, и тебе, крикливый мой. А то, чего доброго, окажется, что в подвале у тебя поселился… дьявол. И нашептывает тебе, наущает обманывать легковерных посетителей. Цену завышать, выпивки не доливать, кормежку из тухлятины готовить. А между делом еще и грубить служителям Господа.